Русский штык на чужой войне

Однако надо отдать Кундту должное: едва успев сойти с трапа самолета, доставившего его в далекую Боливию, он приступил к качественным преобразованиям в ее армии. Так, германский военачальник утвердил пунктуальность и жесткую дисциплину, выступив отличным организатором, что еще больше подчеркивало его роль «непобедимого полководца».

Кстати, ему же приписывают возникновение крылатой фразы, во многом характеризующей мировоззрение этого генерала: «Тот, кто приходит раньше времени, – плохой военный, тот, кто опаздывает, совсем не военный, военный – лишь тот, кто приходит вовремя».

И вот, «любящий успевать» Кундт, не успев прибыть в чужую страну, сразу возомнил себя вершителем ее судеб. Почувствовав усиление пораженческих настроений в армии и обществе, он надавил на боливийское правительство и потребовал от него клятвы воевать против Парагвая до победного конца[1097].

Свое возвращение в Боливию (и заодно достижение победы над Парагваем) Кундт обставил одновременно целым рядом кабальных для принимающей стороны условий, не забыв о преференциях для себя самого и 120 привезенных им германских офицеров, все из которых имели за плечами школу Первой мировой войны.

В результате этот германский стратег в течение почти всего 1933 г. целиком держал в своих руках не только военное, но и отчасти политическое руководство Боливией[1098]. Только такая централизация руководства страной могла, по мнению Кундта, привести Ла-Пас к долгожданной победе.

Однако даже для привычной к германскому влиянию Латинской Америки это было нонсенсом. Мало того, что иностранный генерал возглавил боливийскую армию – по сути, он сделал боливийского президента своим лакеем: Саламанка превратился в послушного исполнителя воли Ганса Кундта, решившего под предлогом скорейшего достижения победы на фронте сконцентрировать военную и политическую власть в одних, то есть в своих руках.

В любом случае, переход военного и даже во многом гражданского управления страной в руки иностранца, запятнавшего себя участием в грязных политических делах, свидетельствовал о том, что неспособная самостоятельно справиться с Парагваем Боливия вступила в тяжелый кризис.

Между тем, по мнению Кундта, ход войны для Боливии могло переломить только решительное наступление, в успехе которого он не сомневался. Его не смущало и присутствие в рядах парагвайской армии нескольких десятков старых своих противников по Первой мировой войне.

На это у Кундта был свой ответ: не надеясь особо на боливийских офицеров, он привез с собой 120 немецких инструкторов, которых он считал по боевым качествам намного выше, чем русских военных.

Однако Кундт допустил большую ошибку: он так и не смог изменить самому себе и оставить политику гражданским, сосредоточившись сугубо на военных делах и организации тыла.

Дело в том, что описанные Кабишем отрицательные стороны и слабости Кундта никуда не исчезли и вновь дали о себе знать во время его командования боливийской армией. Подобные ошибки могли проститься командиру полка или бригады, но не начальнику, возглавляющему более крупные соединения.

Иными словами, если просчеты «маленького» офицера грозили мелкими неудачами, то подобные «проколы» «большого генерала» могли повлечь за собой катастрофу.

А пока германский командующий делал все, чтобы еще больше утвердить к себе недоверие среди боливийских армейцев. Например, он явно не был спартанцем и, будучи военным человеком, не мог отказаться от прелестей мирной жизни.

Так, для нужд гурмана-генерала боливийцам пришлось выделить особый трехмоторный самолет с поваром, специально выписанным из Германии. Это была самая настоящая «летающая» кухня, которая ежедневно совершала многосоткилометровые полеты из Ла-Паса в его ставку в Чако и обратно.

Все это стоило боливийской казне баснословных денег, но чего не сделаешь ради настоящего полководца, обещавшего раздавить непокорных парагвайцев и их русских «наймитов»!

И это лишь один из примеров «тяги» германского полководца к шикарной жизни во фронтовых условиях. Естественно, что подобное поведение командующего, шиковавшего в тот момент, когда его солдаты погибали в Чако от голода и жажды, не добавляло Кундту авторитета.

Между тем «захват» немцами ключевых постов в боливийской армии, сражающейся против Парагвая, которому помогали русские, говорил о том, что сама жизнь выдвинула в этом конфликте на ведущие места одни из лучших в мире военных школ – российскую и германскую.

И спустя почти 20 лет после битв Первой мировой, русские и германские военные вновь продолжили дуэль. В том и в другом случае они возглавляли подразделения враждующих сторон и занимали важные должности в штабах.

Так, «наверху» здесь реально схлестнулись Ганс Кундт и стоящий за спиной Эстегаррибиа Иван Беляев. И на фоне боливийско-парагвайской войны имела место не только личная борьба двух полководцев, но и поединок русской и немецкой стратегии и тактики. В их схватке словно продолжилась незавершенная Россией из-за событий 1917 г. Первая мировая война.