Русский штык на чужой войне

Некоторые из них, как, например, Святослав Канонников, сын поручика Всеволода Канонникова, «ушедшего из Новороссийска в 1920 г. при эвакуации в одной рубашке», стали преуспевающими бизнесменами. До последнего времени именно С. Канонников являлся владельцем главной судоходной компании страны и вице-президентом АРИДЕП (Ассоциация выходцев из России и их потомков в Парагвае).

Вероятно, далеко не самая крупная русская община в Парагвае стала одной из самых заметных из всех стран рассеяния. Ее представители не только отстояли честь этой страны и одновременно высоко подняли своими деяниями честь России, но и сделали большие научные открытия, имевшие мировое значение.

И все это может быть востребовано на современном этапе выстраивания отношений между Россией и Парагваем, которые до сих пор фактически находятся в зачаточном состоянии. Во всяком случае, до последнего времени в Асунсьоне не было российского посольства.

Соответственно, история сношений двух стран не такая уж и богатая. Если до революции 1917 г. они поддерживали «эпизодическую» связь через российского посла в Аргентине, то в 1920 г., после ухода белогвардейцев из Крыма, даже она прервалась.

О возобновлении диалога заговорили в конце 2005 г., и сегодня стороны «обменялись консулами». Однако это пока еще весьма далеко от полноценных дипломатических связей.

Впрочем, русскоязычные граждане Парагвая являются сегодня той самой связующей нитью, благодаря которой Асунсьон и Москва могут быстро и доверительно выстроить свои отношения фактически с нуля.

Ко всему вышеизложенному следует добавить, что две страны очень похожи – достаточно посмотреть на парагвайские дороги. Тех же «жигулей» и «москвичей» здесь до недавнего времени можно было встретить не меньше, чем на улицах провинциального российского города. Ведь многие парагвайцы (как, впрочем, и другие жители южноамериканского континента) предпочитали покупать не особо качественные, но сравнительно дешевые машины из РФ.

Воспоминания и записки русских офицеров о военной службе в Парагвае

Голубинцев С. В парагвайской кавалерии[1227]

«В конце мая приехал из Северной Америки русский императорский посол Евгений Федорович Штейн, и я немедленно же сделал ему визит. Посол принадлежал к разряду русских бар, не любил утруждать себя делами и больше всего ценил спокойную жизнь. Меня он принял весьма радушно, угостил бразильскими сигарами и сообщил, что Белое движение, по-видимому, умерло и мы, бывшие офицеры Русской армии, должны теперь в Новом Свете сами создавать себе положение и войти как можно скорее в общую жизнь здешних граждан…

Тогда мы вторично отправились в российское посольство и после долгого разговора с Евгением Федоровичем решили послушаться его доброго совета и ехать в Парагвай, тем более что Штейн обещал при первом же удобном случае, представить меня парагвайскому военному министру, которого со дня на день ждали в Буэнос-Айресе. Наш посол до конца оставался русским барином и свое обещание сдержал в точности. В субботу он пригласил меня обедать в Жокей-клуб и там познакомил с военным министром Парагвайской республики полковником Шерифе, который, узнав, что я гусарский офицер, рассыпался в любезностях и тут же позвонил по телефону в свое посольство, переговорил с чиновником и просил меня зайти в понедельник за визой.

Снова в церковной библиотеке произошел экстренный совет, на котором я и гардемарин Бабаш высказались за Парагвай, корабел Митя Сластников решил ехать в Северную Америку, а Станислав Родзевич решил остаться в Буэнос-Айресе. Когда отцу Константину стало известно наше решение, он так обрадовался, что пригласил к себе в кабинет на конфиденциальную беседу – и выплатил нам трехмесячное офицерское жалованье согласно чинам. Сластникову тут же был выдан чек для покупки билета в Нью-Йорк, а мне, кроме жалованья, – суточные и прогонные до Асунсиона, столицы Парагвайской республики. Не скрывая своей радости по случаю нашего отъезда, священник, получив от нас расписки, троекратно с нами облобызался и пригласил на ужин. Но при этом попросил нас ничего не писать о происшедшем нашим друзьям в Галлиполи, куда он уже неоднократно сообщал, что русским беженцам будет очень трудно устроиться в Аргентине.

Так закончилась моя короткая, но довольно оживленная политическая карьера в Аргентине. В парагвайском посольстве мне и Бабашу весьма любезно выдали визы, и, провожаемые аргентинскими друзьями, мы с вокзала Чакорита покинули Буэнос-Айрес. Поезд мчался по бесконечным аргентинским просторам, и пейзажи слегка напоминали донские степи.