Русский синдром

Сказ 10. Отслужу как надо?

Год в армии пролетел медленно, с перерывами на глупости и отсидками на батальонной гаупвахте. Я стал глупее, чем был, хотя, так как я после института, то получил кличку – «профессор». Кто, что увидят на небе, сразу ко мне обращались с разъяснением, что там летает. А летало много, так как там относительно недалеко был один из наших космодромов – Капустин Яр. В то время был рассвет запусков всяких спутников – и военных и мирных. Поэтому взлетали и взлетали ракеты в небо, и были видны горящие круги, шары и прочее во время этих взлетов, когда они уже достаточно высоко поднимались, отрываясь от стартовой площадки.

Дедовщину я не почувствовал – я уходил через год уже с отслужившими первый год. Но уважали не за это, а опять за музыку.

Приехав в батальон, меня сразу перехватили от этого командира роты Магомедова, который хотел сделать хороший эстрадный ансамбль у себя. Зам. полит. по фамилии Сысоев предложили создать новый ансамбль на уровне всего батальона.

Мы подготовили программу, и уже к Новому году выступили с концертом. Я играл на клавишах, но на мне еще висела электронная гитара, на которой я иногда выдавал сольные рифы с сильным громким звуком.

Ансамбль стал настолько интересным, что в один прекрасный момент нам был куплен новый инструментально – звуковой комплект.

Мы процветали, и даже на конкурс военной песни в Волгограде, куда нас отправили из Кизляра, моя песня «Как статуя стояла Мать» отмечена Дипломом за первое место.

Генералы в жюри этого конкурса говорили – «у нас мурашки бегали по спине, поэтому дали первое место». Мы подружились всем ансамблем, и достаточно долго переписывались друг с другом после армии.

После прихода из армии домой я достаточно плохо разъяснялся на русском – литературном, все время, опуская ненормативную лексику, на которой шло годичное общение во время «отдачи своего долга» стране. Постепенно мышление восстановилось, и я вернулся к своей работе в обсерватории на поприще астрофизики.

Сказ 11. Летящий Мамед

Жизнь в обсерватории забила ключом. Приезжали мы из Баку в понедельник. Нам было выделено два автобуса. Один плохой одно дверный и старый, с шофером Мамедом – имеющий те- же характеристики, что и его автобус. Шел он до обсерватории аж 4 часа. Туда должны были садиться все младшие научные сотрудники без степеней.

И второй автобус – более комфортный с двумя дверьми – ПАЗик, где ехали кандидаты наук и другие уважаемые лица. Он доходил до обсерватории всего за 3 часа.

Также и обратно, по той – же градации, каждый обязан соблюдать субординацию –защитил диссертацию, получил звание серьезное – кандидат в науку, пожалуй в хороший автобус. Это уже не русский синдром.

Мамед, все-же, попал с нами в серьезную аварию. Его какой-то встречный автомобиль, может даже грузовик, стукнул куда-то. Мамед от испугу свернул с трассы и, не сбавляя скорости, вылетел на очень ухабистый пустырь. Он кричал, но почему-то скорость не сбавлял. Забыл в замешательстве, наверное. Перелетев через десяти-метровую яму, он грохнулся с размаху на задние колеса. Сиденья все были оторваны, люди покалечены, сам Мамед сильно ударился грудью об руль. Но автобус остановился.

Стоны крики, плачи. Меньше всего были покалечены мы с моим старшим другом – Юрием Рустамовым, хотя подлетали к потолку автобуса и несколько раз бились головой. Но когда дело стало совсем опасным, Юра предложил схватиться за впереди стоящие сиденья, и они нас кое-как удерживали, хотя на глазах сиденья уже отрывались от пола. Но мы встали на ноги, крепко держались и взлетали, взлетали, взлетали.

Побитые, но без переломов, выскочили, и побежали к трассе, чтобы как-то сообщить о случившемся, и остановить машины, чтобы отвезти раненых в больницу. Нам это удалось, и все были уже у медиков.

Больше в этот автобус с летящим Мамедом, я старался не садиться. Тем более, уже после получения звания кандидата наук, да еще и старшего научного сотрудника, я на законных основаниях торжественно перешел в автобус научных корифеев.

Там был более молодой и подготовленный шофер, и мы без приключений добирались до своего места работы и обратно, уже в пятницу. К вечеру все были дома, и можно в субботу и воскресенье отдыхать, веселиться и даже немного поиграть на пианино. Это была вся моя музыкальная деятельность в течение почти 10 лет работы в обсерватории.

Сказ 12. Крым мой

Когда я стал писать диссертацию в Крымской астрофизической обсерватории, тут уже мое музыкальное музицирование расцвело и расширилось. Постоянно молодежь обсерватории устраивало какие-то капустники, дни астрономов и прочие посиделки.

Я со своим умением играть на пианино, стал востребован, и проводил даже небольшие сольные выступления из своих сочиненных композиций. Особенно, у меня хорошо получалось музицирование известных песен разных народов. Все это имело успех в хорошо проведенном свободном, от научной деятельности, времени. В общем, физик и лирик в одном лице.