Русский след Трампа. Директор ФБР свидетельствует

Во-первых, в середине июня российское правительство начало сбрасывать электронные письма, украденные из учреждений, ассоциированных с Демократической партией. Оно началось с группировок, называющих себя DCLeaks и Guccifer 2.0. Они украли электронную почту, намереваясь навредить Клинтон и демократам. Это делало очень реальной перспективу, что в любой момент, а не десятилетия спустя, могли быть сброшены секретные материалы, касавшиеся Лоретты Линч. Как я упоминал ранее, разглашение соответствующих материалов, достоверность которых мы не проверили, позволило бы сторонникам партий убедительно утверждать, что кампания Клинтон посредством Линч контролировала расследование ФБР.

Тогда же, в понедельник 27 июня, на раскаленном перроне аэропорта Финикса Билл Клинтон в частном порядке порядка двадцати минут общался с генеральным прокурором Линч на борту реактивного самолета ФБР «Гольфстрим 5». Когда я впервые услышал об этой импровизированной встрече, то не обратил на нее особого внимания. Я понятия не имел, о чем они беседовали. Но на мой взгляд, мнение о том, что этот разговор мог повлиять на расследование, смехотворно. Если бы Билл Клинтон собирался попытаться повлиять на генерального прокурора, он бы не сделал это, пройдя по переполненному перрону посреди белого дня и поднявшись по лестнице мимо группы специальных агентов ФБР. К тому же, Линч в любом случае не вела расследование. Но ни один из этих ключевых моментов не отразился на экспертном мнении кабельных новостей. Пока в СМИ разгоралась огненная буря, я больше обратил внимание на то, как это становится еще одним губительным предметом обсуждения на тему, что Министерству юстиции Обамы нельзя доверять завершать расследование в отношении электронной почты Клинтон.

В разгар этой огненной бури генеральный прокурор проигнорировала призывы полностью отказаться от своего участия в расследовании в отношении Хиллари Клинтон. Вместо этого, в пятницу 1 июля она выбрала очень странную позицию — что она не отстраняется, но примет мои рекомендации по этому делу, наряду с рекомендациями профессиональных прокуроров Минюста. Фактически, она отстранялась, но не отстранялась. Снова, очень странно.

Учитывая вымученный подход генерального прокурора то ли участия, то ли неучастия, я снова подумывал просить назначить специального прокурора. Назначение специального прокурора — кого-то вне привычной субординации и с полномочиями обеспечения независимости — являлось, как я упоминал, редким шагом. Но я решил, что будет вопиюще несправедливо так поступить. Это было не политическое решение, а этическое, ведомое нашими ценностями. К любому объекту расследования провозглашается справедливое отношение. Команда ФБР мирового класса целый год проводила расследование в отношении Хиллари Клинтон, и все они — до единого — считали, что здесь нет подлежащего судебному преследованию дела. Просьба сейчас назначить специального прокурора создаст неправильное впечатление, что здесь что-то есть, и затем это будет тянуться многие месяцы, если не дольше. И это создаст у американцев ложное впечатление; другими словами, это будет ложью.

Многие годы я говорил о водоеме истины и доверия, который делает возможным все то добро, что мы делаем в ФБР и Министерстве юстиции. Когда мы встаем, неважно, в зале суда или на пикнике, и представляемся частью таких организаций, благодаря этому водоему незнакомцы верят тому, что мы говорим. Без него мы просто еще одни партийные игроки в поляризованном мире. Когда мы рассказываем судье, или присяжным, или Конгрессу о том, что видели, или обнаружили, или слышали, они слышат это не от республиканца или демократа. Они слышат это от организации, отдельно стоящей в американской жизни. ФБР должно быть «другим» в этой стране, а иначе мы проиграем. Я всегда пользовался этой метафорой с водоемом, потому что она одновременно охватывает его безмерность и то, как быстро он может быть осушен через маленькое отверстие в плотине. Как бы я защитил этот водоем, стоя за спиной у генерального прокурора, который выглядел политически скомпрометированным? ФБР было независимо и аполитично, и американцы должны были это видеть.

Чтобы защитить этот водоем, я принял решение. Мне нужно было наглядно отстраниться от Лоретты Линч и сделать кое-что, чего я никогда не мог себе представить до 2016 года: ФБР должно было как можно скорее отдельно изложить американцам свою точку зрения, обнародовав мои рекомендации и стоящие за ними рассуждения. Я знал, что для меня все будет хреново. Со стороны демократов раздастся предсказуемая болтовня о моем желании всеобщего внимания, выходе из-под контроля, движимостью эго. Со стороны республиканцев послышатся новые заявления о некомпетентности или коррумпированности Министерства юстиции. И это могло навсегда испортить мои отношения с руководством Министерства юстиции. Но я считал — и до сих пор считаю, даже оглядываясь назад — что это был лучший вариант для ФБР и Министерства юстиции.