Русский смысл

Бог действительно не учреждал ни какой конкретной политической модели в качестве обязательной для всех людей. Бог просто любит людей и зовет их к Себе в вечную радость. Бог не требует от людей послушания, Он просто предлагает им его, как условие спасения души. Так же любящий отец ждет послушания ребенка не для того, чтобы утвердить свою власть, а потому что иначе ребенок погибнет. Погибнет и целый народ, если откажется от послушания Отцу Небесному и объявит самого себя источником собственной власти и заявит, что будет подчиняться только самому себе.

Если понять, что принципы боговластия и народовластия несовместимы, взаимоисключающи, тогда станет ясно, что нет необходимости в канонизации монархии, всем, кто верит в Бога, ни чего другого просто не остается, выбирать не из чего. Мысль о том, что монархия устарела – это логический абсурд, просто потому, что Бог вечен.

Соборность

Наши патриоты постоянно носятся с «соборностью», как с одной из специфических русских ценностей, с удовольствием противопоставляя её западному индивидуализму, но забывая объяснить, чем соборность отличается от колхозности. В постсоветской России, где двое или трое собираются во имя народное, там и колхоз посреди них, со всем его курением и говорением. Да ведь и Запад при всем своем индивидуализме не только не отрицает коллегиальность, но и настойчиво её утверждает в форме парламентаризма.

В чем же специфика собственно соборности? Митрополит Иоанн (Снычев) писал: «С точки зрения внутреннего «регламента», соборные решения признаются подлинными, если приняты всем собором единогласно и не противоречат догматам Церкви. Этот принцип коренным образом отличает собор от иных представительных собраний, на которых вопросы решаются арифметическим большинством голосов. Собор принимает к решению любые несогласия, даже если они исходят от незначительной группы или одного участника. Несогласия разрешаются до тех пор, пока путем свободного рассуждения соборяне не приходят к взаимопониманию. Иначе говоря, собор не может принять законного решения, поправ при этом мнение сколь угодно незначительного меньшинства несогласных».

«Если соборность предполагает в качестве своей необходимой основы наличие органической общности мировоззрения (т.е. цель соборов есть всеобщее примирение и объединение в рамках некоторой общей идеи), то коллегиальность являет собой простое «механическое» внешнее сотрудничество».

«Если соборность предусматривает нравственную цельность и монолитность соборян, которая одна лишь делает возможным доверие нации к самодержавному монарху, ощущение гражданского долга, как религиозного переживания, мистического призвания, то коллегиальность напротив представляет собой систему тотального недоверия. В основе такой рационалистической системы лежит убеждение в том, что все люди по природе своей недобросовестны, и лишь взаимный контроль членов коллегии друг над другом позволяет избежать печальных следствий людских пороков и страстей».

Всё вроде бы понятно, но … не понятно ровным счётом ни чего. Определения владыки Иоанна – очень глубокие и тонкие, но теория подобна пряже – где тонко, там и рвется. Представим себе, что мы решили созвать Земский собор. Первым делом надо будет объяснить людям, чем собор отличается от парламента или какого-нибудь народного собрания. Объяснить предельно четко, коротко и конкретно. Какие базовые принципы мы можем вычленить из объяснений владыки Иоанна? Первое. Собор принимает решения только единогласно. Второе. Собор требует единства веры. Третье. Собор имеет целью созидание органического единства, а не простую победу большинства над меньшинством. Об этом же, кстати, писал Лев Тихомиров: «Соборное начало имеет своим смыслом целостное действие какой-либо коллегиальности». Это, пожалуй, всё. В словах о «религиозном переживании и мистическом призвании» больше поэзии, чем конкретного значения. А отвергая демократическое убеждение, что «все люди по природе своей недобросовестны», чем мы можем его заменить? Утверждением, что все люди добросовестны? Но это не правда.

Я, кажется, что-то начинаю чувствовать. Собор как бы должен стремиться к созданию из соборян единого организма, некой сверхличности, имеющей цельное, нечленимое восприятие проблем, а не победы над оппонентами. Но чувствовать мало, надо формулировать. От тонких, ускользающих, едва уловимых смыслов мы должны придти к чеканным формулам, которые для всех понятны и исключают двойственное прочтение, иначе собор со всей неизбежностью превратится либо в заседание парламента с его «буйством глаз и половодьем чувств», либо в колхозное собрание, а колхоз есть специфическая советская форма коллективной безответственности, где каждый мнит себя хозяином земли, но ни за что не хочет отвечать.