Русский со словарем

В русском языке и раньше существовала идея разговора, который ведется не столько ради предмета разговора, сколько ради самого процесса, ведется неспешно и незлобно. Это слово беседа – а также глагол беседовать. Как сказано у Саши Соколова:

Между собакой и волком –
Время для частных бесед

:Пусть незатейлив обед,
Все вы обсудите толком
Вместе с собакой и волком.

Но в случае беседы имеет место удовольствие больше интеллектуального свойства, а радость общения связана именно со слиянием душ.

Надо сказать, что русский язык вообще отличается пристальным вниманием к нюансам человеческих отношений (вот еще специфическое русское слово). Ничего удивительного, что слово общение приобрело в русском языке все эти оттенки теплоты, душевной близости и вообще – отношений.

Излишне говорить, что в слове коммуникация всего этого нет.

Поэтому спор Антона Носика и Анны Наринской – это спор вовсе не стилистический, а концептуальный. В возгласе “Зачем употреблять слово общение, когда есть слово коммуникация?”, собственно, вся суть разногласий уже определена.

Если концептуализовать ЖЖ как способ общения, то дальнейший ход рассуждений очевиден. Это общение суррогатное, поскольку ты не видишь глаз собеседника и вообще. На такое общение идут люди одинокие, которые не могут найти родные души в реальном мире, а с другой стороны, выросшие на суррогатном общении подростки потом уже не могут общаться полноценно. Примерно в этом смысле и высказывалась Наринская.

Если же использовать не слово общение, а слово коммуникация, то все выглядит совершенно иначе. ЖЖ дает возможность связываться и вести диалог не только с теми людьми, с которыми и так знаком. Круг собеседников оказывается принципиально незакрытым, и вовсе не обязательно с каждым из них вступать в отношения в этом самом русском смысле, не обязательно каждого впускать в свою душу. Конечно, с кем-то из бесконечного числа собеседников можно и подружиться, но это уже вопрос отдельный. Примерно в таком ключе и высказывался Носик.

Вы не скажете?..

Как-то раз я со взрослым уже тогда сыном и маленькой дочкой собралась съездить на дачу. Дело было в начале лета, нового расписания электричек у нас еще не было, так что пошли наугад. Увидев на станции народ, мы подумали, что поезд скоро, поэтому надо бы сыну пойти побыстрее за билетами.

У стоявшей на платформе бабушки я спросила: “Скажите, пожалуйста, во сколько поезд?” Она раздумчиво ответила: “Нет, это вы не успеете”.

Не дожидаясь продолжения, сын с тяжеленным рюкзаком рванул к кассе. Бабуля между тем развивала свою мысль: “Ну, если только поезд задержат…” Я не выдержала: “Простите, вы можете мне сказать, во сколько электричка?” – “В десять тридцать четыре”. Я говорю: “Боже мой, так это еще через целых шесть минут!” В результате мы прогулочным шагом дошли до кассы, где нас ждал запыхавшийся Гриша с билетами, и еще минуты три стояли все вместе на платформе.

Я понимаю, что у людей разный темп ходьбы, что у всех свои представления о времени и о том, насколько заранее нужно приходить на станцию, но почему нельзя было просто ответить на заданный вопрос, а не делиться вместо этого своими соображениями в духе гоголевских мужиков: доедет это колесо до Москвы или не доедет?

На такую манеру отвечать на вопросы как-то обратила внимание замечательная лингвистка и наблюдательная женщина Татьяна Михайловна Николаева (в новом издании вынуждена отметить, что, увы, покойная). Человек идет в гости в дом, где раньше не был. Дорогу ему объяснили, в качестве ориентира указав булочную. “Скажите, пожалуйста, где здесь булочная?” – спрашивает он у прохожего. “Нет, она уже закрыта”, – отвечает тот и идет дальше.

Противоположную манеру отвечать на вопросы демонстрирует Джером К. Джером. В повести “Как мы писали роман” он, в частности, рассказывает про свою служанку Аменду, которая всегда отвечала точно на поставленный вопрос. Однажды он спросил у нее: “Аменда, вы не знаете, который час?” – “Знаю, сэр”, – ответила она и замолчала. “Аменда, я спросил у вас, который час!” – “Нет, сэр, вы спросили, не знаю ли я, который час, и я ответила, что знаю”.

Нетрудно заметить, что это очень типичный пример английского юмора. Впрочем, приведенные диалоги из российской жизни тоже хорошо вписываются в русскую картину мира. Это ведь оборотная сторона пресловутой русской душевности. Когда вы обращаетесь к человеку, ему мало просто формально ответить на ваш вопрос, он хочет проникнуть в ваши намерения, озаботиться вашими проблемами, дать дельный совет или хотя бы посочувствовать.