Русский со словарем

Или, скажем, перевод ключевого термина Адама Смита — невидимая рука (рынка). Не годится. Совсем другой набор ассоциаций, чем invisible hand.В русской невидимой рукенет ничего божественного и провиденциального. В этом месте аудитория Найшуля обычно начинает волноваться и выкрикивать: «А как надо? Надо-то как?» И тогда он предъявляет почерпнутое где-то в недрах Даля выражение Бог цену строит,которое имеет в точности нужный смысл. Иными словами, купцам из пьес Островского и впоследствии прирезанным большевиками буржуям была вполне внятна либеральная идея.

Правда, я не стала бы преувеличивать власть языка. Какое бы правильное слово ни найти, но если народ не готов принять заключенную в нем мысль, он это слово поймет по-своему.

Мой любимый пример на эту тему — история слова лояльный,которое непостижимом образом стало употребляться в значении «терпимый» (лояльность к чужим недостаткам).

Но есть у меня история, которая тезис Найшуля, кажется, подтверждает.

Не так давно в одной телевизионной передаче выступал режиссер Марк Розовский. Он, в частности сказал: «Плохо, если государство приватизирует театры». Вообще-то приватизация— это как раз передача государственной собственности в частные руки (от латинского  privatus— частный, личный). А обратный процесс называется национализация.После Октябрьской революции 1917 года частная собственность на средства производства была отменена, заводы, газеты и пароходы национализированы. Поэтому государство приватизирует— это оксюморон. В 90-е годы прошлого века слово приватизациячасто мелькало на страницах газет и постоянно звучало с экранов телевизоров, а само это явление было в центре всеобщего внимания и вызывало огромное количество разнообразных эмоций. Тогда даже появился вариант прихватизация.Слово приватизациявошло и в обиходную речь. Люди стали шутливо говорить, например, во время застолья: Я эту рюмку приватизирую.Здесь, конечно, речь уже не идет об отношениях собственности. Человек имеет в виду, что он проявил решительность в борьбе за собственные интересы и захватил предмет в свое пользование прежде, чем это сделал кто-то другой.

Собственно, Марк Розовский тоже не имел в виду отношения собственности. Он говорил вовсе не о национализации театров, а о попытках цензуры, о стремлении государства контролировать репертуар театров, идейную направленность спектаклей, как это было в советское время. Именно в этом смысле он и сказал: «Плохо, если государство приватизирует театры». Такое употребление слова приватизироватьочень показательно.

В российском обществе представление о собственности еще совсем не укоренилось. Мы не видим разницы между хозяином, который владеет чем-то, и чиновником, который это что-то контролирует. Главное, кто может распоряжаться, заказывать музыку. А уж кому что принадлежит — это дело десятое. Да похоже, и сам чиновник не всегда эту разницу видит. Найшуль вообще считает, что слово собственностьрусскому человеку непонятно. Есть, говорит, понятное слово: моё. Это как в истории про Чуковского, который, увидев, как его молодые голодные гости поедают предложенные хозяйкой дома бутерброды с сыром, закричал им из окна: «Моё едите?!»

Кстати, еще о приватизации. Раньше был такой вопрос на засыпку. Вот есть укрупнение(колхозов, например). А как называется противоположный процесс? Правильно, разукрупнение.Ух ты, написала, а ворд даже не подчеркнул красным! Я вспомнила это, поскольку есть такое дивное слово — расприватизировать. А вот его ворд подчеркнул.

Типа упс

Недавно у меня произошел смешной разговор с одной знакомой, давно живущей в Америке. Было лето, и мы гуляли по Парижу. И вот, созерцая уличную толпу, моя знакомая высказала недовольство по поводу современных вольностей в одежде (не помню, то ли бретельки торчат, то ли чулки не достают). Нет, говорит, ну раньше такое, конечно, тоже случалось, но это было типа «упс». А теперь — подхватила я — это типа «вау».

Надо сказать, что эта парочка заимствованных из английского междометий, упс (oops)и вау (wow),в последнее время невероятно популярна, особенно в языке молодежи. Они страшно раздражают пуристов, которые готовы еще понять, зачем заимствуется слово инаугурация,но решительно не могут взять в толк, к чему заимствовать междометия. Ведь в них вроде и смысла-то собственного нет, все дело в тоне и мимике. Разве имеющиеся междометия, произносимые с определенной интонацией, не способны выразить весь спектр эмоций и оценок?

На самом деле каждое междометие отвечает за некоторую свою часть эмоционального спектра. Лингвисты обычно приводят по этому поводу потрясающе точную формулировку Цветаевой: «Ох, когда трудно, и ах, когда чудно, / А не дается — эх!».

Я еще очень люблю цитировать стихотворение Бенедиктова: