Русский спортивный дискурс: лингвокогнитивное исследование

Идеологемы второго вида «используются только сторонниками определенных политических взглядов, соответствующие наименования передают специфический взгляд на соответствующую реалию» [Чудинов 2007: 93]. В частности, исследователь говорит об идеологеме стра'ны народной демократии, объективированной в советском политическом языке и имеющей в нем положительный аксиологический модус, и об идеологеме советские сателлиты, актуальной для языка диссидентов и эксплицирующей отрицательный аксиологический модус значения.

С точки зрения публицистического дискурса выделяет типы идеологем Н.И. Клушина: она отмечает, что в нем актуализированы социальные и личностные идеологемы.

Понимая под социальными идеологемами такие когнитивные феномены, которые «отражают установки и ориентиры общества на конкретном отрезке его развития» [Клушина 2008: 39], исследователь, не оговаривая этого специально, дает характеристику видам социальных идеологем в связи с их «временно'й закрепленностью» (и – сделаем напрашивающийся вывод – в связи с актуальностью содержания идеологемы, а значит, и частотностью и разнообразием языковых способов репрезентации этих универсалий).

Так, на «оси времени» выделяются «исторические, современные и футурологические идеологемы (выделено мной. – Е.М.), отражающие историю и поиск для общества идей (например, исторические идеологемы держава, мессианизм и футурологическая национальная идея) в современной российской публицистике» [Клушина 2008: 40].

«Личностные идеологемы, – пишет Н.И. Клушина, – складываются вокруг руководителя государства, любого значительного политического лидера, героев / антигероев своего времени. Личностные идеологемы складываются, например, вокруг каждого руководителя государства, начиная с образа "царя-батюшки" и заканчивая образом президента. Подобные идеологемы укореняются в массовом сознании с помощью стереотипов, тиражируемых СМИ, например: "вождь мирового пролетариата" (о Ленине), "гениальный вождь и учитель" (о Сталине), "генеральный конструктор" (о Хрущеве), "верный ленинец" (о Брежневе), "архитектор перестройки" (о Горбачеве), "царь Борис" (о Ельцине) и т. п.» [Клушина 2008: 40].

Не имея принципиальных возражений относительно выделения названных типов идеологем, выразим свое отношение в связи корректностью/некорректностью избираемых исследователем терминов и – главное – того содержания, которое за этими терминами стоит.

Если исходить из узуального значения лексемы «социальный» («общественный, относящийся к жизни людей и их отношениям в обществе» [Ожегов, Шведова 1995: 741]), то использование этого слова в качестве дифференциального определения к термину идеологема не кажется нам содержательно безупречным, поскольку любая идеологема, в том числе и личностная, в силу специфики данного понятия, является так или иначе социально значимой.

Кроме того, и временна'я характеристика вовсе не прерогатива так называемых социальных идеологем: личностные идеологемы, как следует из приведенных примеров, могут быть охарактеризованы как минимум по шкале прошлое/настоящее.

Как кажется, автор, в целом не следуя принципам лингвокогнитивного исследования объекта, пытался тем не менее подчеркнуть кардинальные различия в когнитивной сущности описываемых концептуальных категорий. Так, социальные идеологемы (даже если принимать во внимание присущее идеологемам тоталитарного языка «опрощение», «клишированность» – вплоть до полной десемантизации – не только языковых средств выражения, но и концептуальных признаков мыслительной универсалии) имеют характер абстрактных (в терминологии И.А. Стернина) концептов

– концептов-понятий, концептов-фреймов или концептов-гештальтов – и представляют собой или концепт, состоящий «из наиболее общих, существенных признаков предмета или явления, результат их отражения и осмысления» (понятие), или «мыслимый в целостности его составных частей многокомпонентный концепт, объемное представление, некоторую совокупность стандартных знаний о предмете или явлении» (фрейм), или «комплексную, целостную функциональную мыслительную структуру, упорядочивающую многообразие отдельных явлений в сознании» (<гештальт) [Попова, Стернин 2003: 72–74].

Впрочем, мы осознаем, что при рассмотрении разного рода «социальных» идеологем установить, к какому именно виду абстрактных концептов она относится, часто не представляется возможным, да и вряд ли это имеет принципиальное значение, однако абстрактность концептуализируемой в идеологическом феномене информации и – добавим – многоуровневость когнитивной структуры концепта – весьма значимые характеристики такого рода идеологем.