Русский транзит

А если бы и прострелил он мне печень, пусть бы и башку, пусть бы и всю обойму… – я так и так до полковничка добежал бы, достал бы – и не гияку-цки, не маваши-гери, а по-простому, без затей, с размаха открытой ладонью по уху. Что и сделал. Не напасть-отключить, а дать по морде. Все видели!

Видели. Он, правда, все равно отключился – моя открытая ладонь тоже не ласковый май. Ну а пуля – ей что, она дура. Пуля летит по невидимой касательной – далее по анекдоту. Если кто не знает, могу напомнить… Впрочем, тогда на летном поле, во Франкфурте мне было не до анекдотов. Я туточки рядышком же с гэбэшником Лихаревым и отключился.

Очухиваюсь – будто миг мигнул – а полковничка рядом нет. И – белым-бело. И у изголовья некто в хрустящем халате, но чую – не доктор. Помнится, очухивался я сходным образом на койке выборгской больницы – тоже рожа-сиделка опекала. Но тут-то я не стал интересоваться: мужик, ты кто? Ясно, кто. Хотя он со мной – на неплохом русском. Чувствую себя радисткой Кэт. Ладно, мыслю, младенца у меня не родилось, ни хрена не добьетесь, не вынудите! Дураком, короче, себя чувствую: то ли действительно молчать немей немого, то ли, наоборот, блебетать им всю подноготную. Не знаю…

Я – не Хоннекер, меня немцы выдадут с потрохами по первому требованию и «спасибо» не потребуют взамен. Это же еще восемьдесят девятый был: Горби благодетель, стенку порушил, чего изволите, господа хорошие-перестраивающиеся, тьфу!

Но счастлив мой бог – не соизволили. Больно скандальная история. Опять же крези-Лихарев пальбу устроил, офицер КГБ – во Франкфурте, в аэропорту. Опять же – Серега Швед хоть и в беспамятстве, но живой. Живой свидетель – дождись прояснения и только дай ему рот открыть! (Живой, кстати, паразит! Два письма прислал в Нью-Йорк, бодрячковые, но тоскли-ивые: «моих навещаешь? как там Барабашка? а меня, знаешь, не выпускают! жизнь тут кипит котлом…»). Опять же – репортеры видели-засняли. Скан-даль-чик. Чего хотел, того добился. И оказалось – единственно правильное решение. Поди попробуй меня отсюда вытребовать, поди попробуй навесить лапшу: дезертир, убийца, злостный неплательщик налога за бездетность, хулиган, Буковский-штрих! Поди попробуй обменять меня на… да хоть на Хоннекера. Хрен вам всем, вот что я скажу!

И не только это скажу. Меня ведь запросто могли в Союз переправить не обязательно официальным путем – путем взывания-завывания к прогрессивной общественности. Меня ведь запросто могли обездвижить наркотой, погрузить в багажник и – фройндшафт-митарбайт! дружба-сотрудничество! – сквозь порушенную стенку до близлежащей военной базы советских благодетелей. Благо агентов Штази пруд пруди, что в ФРГ, что в ГДР. Да и наших – тоже.

Потому скажу я все. Расскажу я вам, ребята! А ребята того и ждут. Те самые, с летного поля, четвертая власть, пресса. Они тут и в самом деле власть – кордонов для них нет. И в палату ко мне отнюдь не прорывались, а проходили. Мой- то хрустящий, в халате, и его коллеги стеной было встали: форбстон, мол! Ну да какая это стена, если и берлинская рухнула – проходили сквозь, будто сквозь привидение. Я к этим привидениям с большой опаской – а ну как засну тут, а они меня по воздуху перенесут, и я там, ТАМ. Но для репортерской оравы – ихняя полиция не пугало. Закон репортерами блюдется? А как же! Тогда почему, в свою очередь, закон не блюдется полицией, где свободный доступ к информации?!

Врач запретил, больной болен! Тут уже я взорал: врач барахло, больной здоров!

А расскажу я вам, ребята, все как на духу, присовокупив: здоров, как бык! на Родину не хочу-не буду! и если неожиданно простужусь-заболею-умру, если неожиданно и тайно сбегу в Совдеп к березкам, – имейте в виду, это не я, не сам. Доступно?

Ораве более чем доступно. Орава в конце концов сократилась до единицы. Единица – Хельга Галински. Не потому, что остальным я вдруг стал неинтересен – просто русским она владела не в пример остальным. Настолько владела – у меня даже закралось: подсадная. Но – нет. Документ затребовал: пожалте. «Шпигель». Мало? Паспорт: да, гражданка ФРГ плюс гражданка США. Мало? ТиВи: «Герр Боярофф готов вскрыть подлинные тайные пружины… унд зо вайтер… Фроляйн Галински не задумывалась над тем, что откровения герра Бояроффа могут осложнить процесс взаимопонимания между нашими странами, наметившийся… унд зо вайтер… Да, задумывалась, но о том, что страна герра Бояроффа прежде всего сама по себе осложнила процесс взаимопонимания между герром Бояроффым и собой. В скором будущем дамы и герры получат возможность и удовольствие убедиться в этом – история герра Бояроффа готовится к выпуску… унд зо вайтер». Мало?

Достаточно. Подсадная штази-комитетчица и в «Шпигеле» способна служить, и паспорт иметь с двойным-дюжинным гражданством, но НЕ способна публично, по ТиВи, не задумываться об осложнении процесса взаимопонимания между нашими странами.