Русский вечер

Звонил Борис. Задыхающимся голосом, словно стометровку бежал, он спросил, появилась ли, наконец, Яна.

— На работе ее нет, дома нет! Честное слово, я волнуюсь. И поверьте, у меня есть на это причины.

— Боря, сегодня вы все словно сговорились меня пугать, — возмутилась Елизавета Петровна. — Какие еще причины?

— Как только Яна появится, пусть немедленно звонит ко мне домой. Запомнили? Немедленно. Мы взломали диск.

— Вы же его отдали с конвертом? Как вы можете его взломать?

— Ах, Елизавета Петровна, я бы вам объяснил, но дело очень срочное.

— Боря, подождите, кажется, кто-то пришел. Звонят в дверь. Я открою. Не кладите трубку. Может быть эта Яна.

За всю жизнь Елизавета Петровна так и не научилась артистически врать. Голос при вранье у нее становился липким, заискивающим, наигранно беспечным, и теперь, торопясь в ванную, она думала не о взломанном диске, а том, что Борис конечно, все понял, и как это стыдно и неприятно. Увидев в дверях ванной комнаты мать, Яна зашипела, как кобра: «Мама, я же тебя предупреждала», — но услышав новость, тут же выключила воду.

— Неси сюда трубку. Неужели ему удалось? А тебе, видишь ли, Борис не внушает доверия!

Опять мать виновата!

Разговор был короткий и кончился воплем Бориса — я выезжаю!

Яна в момент забыла, что устала и промокла, и что от нее пахнет ментовкой, в которой работают хамы, дураки и твердолобые обыватели. Через полчаса она была свежей, собранной, подкрашенной. В левой руке дымилась сигарета, правая держала чашку кофе. Она была готова встретить подарок (или удар) судьбы во всеоружии.

А дело было так. Они взломали диск втроем: Борис, сводный брат Кирилл и пресловутый Димарь. Мерзавца с Ордынки пришлось долго уговаривать, он никак не хотел расставаться со своими наработками бесплатно. Пообещали взять с собой на яхту. Не в кругосветку, конечно, в такой дальний маршрут он бы и сам не пошел, а так — поболтаться по родным водным системам. Внешне Димарь с Ордынки никак не был похож на гения — толстяк с брезгливым выражением лица, движения замедленные, дурацкая челка над низким лбом, но за компьютером он преображался. Право слово, он словно пуповиной срастался с думающим агрегатом, толстые пальцы резво танцевали на клавишах, а в доселе сонных глазах появлялось что-то хищное, рысье.

Когда текст был прочитан, Димарь выжидающе посмотрел на Бориса.

— Эту информацию у тебя никто не купит, — заверил его Борис. — Сейчас она только мне нужна, но у меня на покупку денег нет. Ну что ты зубами скрипишь? Мы дублируем, понимаешь? Хозяин этого диска уже сам его прочитал.

— Расписку пиши, — мрачно сказал Димарь.

— О чем?

— О том, что точно возьмете на яхту. И время оговори. Чтоб я на палубе находился не меньше месяца.

— А если обманем? — насмешливо поинтересовался Кирилл. — Кому ты эту расписку покажешь?

— Киллеру, — шутить Димарь не любил.

Теперь распечатанный текст лежал на столе перед Яной, рядом лежал диск, подтверждающий написанное. Никаких графиков, планов, чертежей подводных лодок или скоростных самолетов. Все на словесном уровне и по-русски, кроме столбца иностранных имен с адресами. Были еще фотографии, некоторые дублировали те четыре, которые оказались в конверте, но было еще несколько. На этих снимках были изображены те же люди. И Яна, и Борис успели привыкнуть к их лицам, словно были с ними знакомы.

Текст был небольшой, в эпистолярном размере, в таком объеме писали письма в девятнадцатом веке. Подпись была короткой и романтической — Фриско. Каждая из присланных фотографий была подробно описана. Бог весть, почему неведомый Фриско решил дублировать изображения на диске фотокарточками.

Расшифрованная Борисом информация носила прямо-таки фантастический характер. Когда текст в виде понятных слов пошел перед глазами, у него дыхание перехватило. И еще он подумал: надо же, как углубились мы в эту проблему! Все написанное здесь уже касается нас лично. Даже неведомого глупого Игоря жалко. Из-за машины дерьма опоздать в аэропорт!

И про ИНТЕРПОЛ говорилось в этом послании. Но только полицейским, который занимался убийством Виктора Вершкова, был вовсе не Сержио, а дама в гранатовых бусах. Это она следила на выставке и в прочих местах за еще живым Виктором. «Не исключено, — писал Фриско, что она прибудет в Москву. — С ней держи ухо востро. Если попадешь к ней в капкан — не выпустит. Она неподкупна».

Яну особенно интересовала информация про Сержио. Здесь ее ждал удар. Глядя, как она шевелит губами, читая текст, Борис испытал чувство величайшего подъема и удовлетворения, но как порядочный человек, тут же себя за «величайший подъем» обругал. Чему радоваться-то? Тому, что Яночке добавились лишние страхи?