Русский вечер

Иван стал подкармливать пчел. По весне собирал сережки с лещин, высеивал через сито пыльцу, из пыльцы лепил медовые лепешки и клал их на рамку под холстинку. После покраски котельной он купил еще ульев и двести килограммов нерафинированного сахару.

Каждый уважающий себя пчеловод знает, что неэтично кормить пчел сахарным сиропом, но совесть его не мучила. Главное, чтобы питомцы окрепли, на крыло встали. Он любил пчел всей душой, беда только, что заниматься ими мог от случая к случаю.

Оставив старушкам подкормочный сахар, он спокойно уехал в экспедицию, не подозревая, что поставил своих подопечных перед угрозой полного уничтожения. Пчела, как известно, животное умное и хитрое. Соседские пчелы очень скоро сообразили, что глупо летать за взятком в поля за десять километров, если он есть рядом и в избыточном количестве. Ванины пчелы, как могли, защищали свое добро, но им приходилось сражаться с целой округой. Вернувшись в Москву осенью, Ваня увидел картину еще более грустную, чем в прошлом году. При этом соседние пчеловоды хвастались небывалым урожаем. Больше на малярных работах Ваню не видели. С пчелами он завязал, а халтурить ради других целей не имело смысла.

Егор и Алексей зарабатывали деньги на одно и то же — на квартиру, только Алексей — чтобы жениться, а Егор, наоборот, чтобы развестись. Егор в своей трехкомнатной уже пять лет жил и все пять лет грозился развестись. Первым условием было отдать жене полную квартирную стоимость. Алексей не спрашивал, что там у него с семьей не ладится, мало ли из-за чего разводятся люди. Егор тоже в подробности не вдавался, иногда только говорил с тоской: «Разбегаться нам надо, а то помрем. Мы уже человеческое лицо теряем. У нас с Натальей взаимная аллергия». — «А как же дети?» — не выдержал Алексей. «А что дети? Это наши дети. Мы страдаем, и они страдают вместе с нами».

И только когда Егор узнал, что женитьба Алексея стала реальностью, и они в этом месяце с невестой заявление в загс понесут, его как прорвало, он стал давать советы один нелепее другого и как-то неопрятно и злобно ругать все бабье племя. «Ты присмотрись к моей жизни, прежде чем расписываться!» — взывал он к Алексею. «Как же я буду присматриваться? В замочную скважину, что то?» — недоумевал тот. «Моя жена, — продолжал Егор, — не самая плохая, поверь. Только чужая. А может быть, вообще все бабы так устроены. Им ничего не объяснишь. У нас ведь конституционное равноправие полов, так? Ничуть не бывало. Никакого равноправия! Я ей всегда что-то должен: квартиру, положение, деньги, цветы, помощь по хозяйству и еще какое-то особое понимание ее женской сути. Этого понимания, как ты понимаешь, у меня нет, поэтому все остальное зачеркивается. Я ей все должен, она мне — ничего, потому что уже сам факт ее существования должен свести меня с ума от счастья. Я эту логику не понимаю и понимать не хочу».

«У нас с Татьяной все будет не так, — думал Алексей, — любить друг друга надо. Если любовь есть, тогда и понимание есть, и прощать легко».

Квартира Алексея строилась два года и теперь была близка к сдаче. Сколько раз он туда мотался — метро «Молодежная», потом автобусом пять остановок, потом пешком — грязь непролазная! Он видел, как рыли котлован, как таскал кран бетонные блоки и как наконец стали клеить пестренькие обои и сушить их огромными матовыми лампами. И где бы он ни малярничал все эти годы, у него всегда было ощущение, что он красит кровлю собственного дома.

Родителей своих Алексей не знал. Мать умерла родами, отец через год женился и исчез с новой семьей на необъятных просторах Сибири: жив, нет, — неизвестно. Растили Алексея бабушка и старшая сестра. У бабушки была собственная половина дома у окружной дороги, и когда после слома их переселили в новую квартиру, сестра уже была замужем и дочку имела. На пятерых им дали трехкомнатную квартиру. Алексей обосновался в одной комнате с бабушкой, две кровати вдоль стен, стол, на котором он готовил уроки, герань на окне — вот и вся обстановка.

После армии он вернулся в ту же комнату. Никто его с квартиры не гнал, хотя у сестры было уже трое детей, только для всех было очевидно, что молодую жену сюда не приведешь, а куда ее вести — неизвестно.

Татьяна училась в институте связи, жила в общежитии. Алексей с ее помощью тоже поступил в этот институт, только на заочное отделение. Сейчас Таня уже инженер, живет в Орле у родителей и ждет. Если со времени знакомства считать, то долго ждет — пять лет.

Купить кооперативную квартиру просто, если родители денег отвалят. А если у тебя на руках бабка престарелая, а муж у сестры не то чтобы пьяница, но лишней копейки в доме не залежится, то это по меньшей мере наивно — мечтать о собственной квартире. Он и не мечтал, просто жил, работал лаборантом, летом — в горы. Альпинизм — спорт выносливых! С Татьяной он познакомился в Крыму на соревнованиях по скалолазанью. Май, глициния цветет, красота…