Русский Зорро, или Подлинная история благородного разбойника Владимира Дубровского

– Друга нашего сейчас лучше не беспокоить, – сказал он и взял Дубровского под руку. – А на той неделе приезжай запросто. Дом вдовы Брискорн в Галерной улице.

Владимир занял место в ложе рядом с Жюльеттой, но посмотреть маленькую трагедию ему так и не удалось.

Прежний государь Александр превратил Большой Каменный театр в образец для всей Европы. Царскую ложу велено было из центра зала перенести в первый ряд лож, чтобы она не слишком отличалась от остальных. И в этой ложе Дубровский увидал Михаила Павловича…

…который через партер изумлённо глядел на него. Великий князь даже лорнет спросил у супруги Елены Павловны, желая убедиться, что не ошибся и языкастый поручик, только что бывший в карауле, теперь сидит рука об руку с белокурою красавицей фон Крюденер.

– Вот чёрт, – шепнул Дубровский баронессе, – рыжий Мишка здесь, и он меня заметил.

Грянула увертюра. Занавес взвился, явив публике декорацию – комнату прошлого века с расставленными в идеальном порядке вещами и книгами. Седовласый Сальери, стоя за конторкою, поскрипел пером, сделал запись на нотной бумаге и произнёс:

– Все говорят: нет правды на земле, но правды нет – и выше. Для меня так это ясно, как простая гамма…

Дубровский от начала спектакля только делал вид, что смотрит на сцену, а сам не сводил глаз со своего начальника. Через минуту-другую великий князь тихо поднялся и вышел из ложи.

– Гони к Арсеналу! – велел он кучеру, садясь в сани.

Тот пустил коней по Николаевской, но за Екатерининским каналом свернул налево; вдоль Садовой под свист полозьев промчал до самого Михайловского замка и, махнув через Фонтанку, по Пантелеймоновской выкатился на Литейный.

В четверть часа Михаил Павлович был у Арсенала. На гауптвахте он велел дежурному вызвать всех офицеров – и вместе с остальными прибыл к нему Дубровский. Озадаченный начальник сделал какое-то никчёмное распоряжение, залез в сани и воротился в театр.

– Ах, Моцарт, Моцарт! – проникновенно говорил со сцены Сальери, покачивая седою головой. – Когда же мне не до тебя? Садись; я слушаю.

Кудрявый актёр, представлявший Моцарта, послушно сел за небольшой клавесин и молвил:

– Представь себе… кого бы? Ну, хоть меня – немного помоложе; влюблённого – не слишком, а слегка – с красоткой, или с другом – хоть с тобой; я весел… Вдруг: виденье гробовое, внезапный мрак иль что-нибудь такое… Ну, слушай же.

Он опустил пальцы на клавиши. Оркестр заиграл моцартовский «Реквием»; музыка нарастала, по залу пронёсся вздох…

…а Михаил Павлович невзначай бросил взгляд на ложу, где видел он Дубровского, – и не поверил своим глазам: поручик снова соседствовал с баронессой.

На этот раз великий князь был у Арсенала ещё скорее: кучер пустил сани во всю прыть, будто по тракту, а не по городу, хотя и прежним путём. Дежурные офицеры снова собрались в караульной; Дубровский стоял в строю с остальными как ни в чём не бывало. Михаил Павлович кивком рыжей головы указал ему на дверь и скомандовал:

– Идём со мной!

В коридоре великий князь прошагал прочь от караульной, круто развернулся, заложил руки за спину и с высоты своего роста уставился на Дубровского выпуклыми голубыми глазами.

– Ты был сейчас в театре? – помолчав, спросил он. – Отвечай без утайки.

– Виноват, ваше высочество. Был, – признался Дубровский.

– Быстрее меня в столице никто не ездит, но ты опять добрался первым. Скажи, как ты это сделал?

Поручик с нарочно бесхитростным видом пожал плечами:

– Вы сами меня доставляли, ваше высочество. Я всякий раз ехал у вас на запятках.

Михаил Павлович замер, осмысливая услышанное, а через мгновение под сводами гауптвахты разнёсся его оглушительный смех.

– Ну ты… – с восхищением говорил он, грозя пальцем, – ну ты… шельма!

Нахохотавшись вволю, великий князь велел Дубровскому оставаться в карауле, но наказывать и в этот раз не стал. С баронессою своей поручик увиделся только после дежурства, провёл в её объятиях два прекрасных дня и две восхитительных ночи, а на третий день, памятуя приглашение Нащокина, отправился к Пушкину.

По началу осени вслед за государевым двором поэт собрался переехать из Царского Села в Петербург, не дожидаясь холодов. Квартира, которую подыскала ему сестра, Пушкину не понравилась: Васильевский остров – считай, дальняя окраина по ту сторону Невы, а он желал поселиться в привычном для себя центре и принялся за поиски сам.

– На ловца и зверь! – обрадовался Александр Сергеевич, развернув «Санкт-Петербургские ведомости». Он увидал объявление, которое поспешил показать молодой жене.

По Галерной улице в доме вдовы тайного советника Брискорна отдаются в наём квартиры: в бельэтаже одна о девяти, а другая о семи чистых комнат с балконами, кухнями, конюшнями, сараями, ледником, сухим подвалом, чердаком, на хозяйских дровах, каждая по 2500 рублей в год.