Русско-японская война 1904–1905 гг. Потомки последних корсаров

Кажется парадоксальным, но когда Иессен остался с двумя крейсерами против четырех японских, он приказал повернуть к оставленному «Рюрику» не столько в расчете оказать какую-либо помощь, сколько в надежде, что «Рюрик» поддержит своего флагмана огнем.

А то, что «Рюрик» отстал гораздо больше, чем предположил в рапорте Иессен, видно даже на всех классических схемах этого боя. По данным японцев, «Россия» и «Громобой» прошли навстречу «Рюрику» около четырех миль. А согласно карте, составленной в штабе самого Иессена, не менее семи.

Итак, в 6 часов 38 минут два крейсера повернули под неприятельским огнем на юго-восток и отправились, как пишут в донесениях, «прикрывать подбитого товарища».

Прикрывать в морском бою можно по-разному. Поддерживать огнем с доступных дистанций. Отвлекать на себя внимание вражеских комендоров, маневрируя у них на виду. Наконец, подставить собственный борт, чтобы защитить поврежденный корабль. Все зависит от конкретной боевой ситуации. В нашем случае прикрытие состояло в том, что два крейсера совершили под обстрелом несколько резких галсов, отвлекая на себя часть неприятельского внимания.

Стоит отдать им должное… Их огонь был великолепен! И все же «прикрываемый» «Рюрик» большую часть времени циркулировал с невыправленным рулем между своим и вражеским отрядом, от которого его и «прикрывали»…

На этом этапе боя, согласно показаниям артиллерийских приборов, расстояние от японского флагмана до «Рюрика» составляло 25–30 кабельтовых, а до «России» – от 30 до 50 кабельтовых. Комментарии излишни!

Японцы пристрелялись. Около 7 часов при развороте на северо-запад «Россию» поразили сразу несколько вражеских снарядов.

Заготовленные у носовых орудий крейсера боеприпасы вспыхнули. Пожар почти мгновенно охватил весь полубак русского флагмана, боевая рубка оказалась в облаке густого, удушливого дыма, и находиться в ней было невозможно. Как писал один из участников сражения, «пожар был настолько силен, что все стоявшие в боевой рубке чуть не задохнулись; я, стоя на воздухе у рубки, избавился от обморока только тем, что побежал на самый нос и там отдышался».

Пороха выгорают довольно быстро, и пожар был недолог. Буквально через несколько минут огонь ликвидировали комендоры носового плутонга под командованием лейтенанта Э. С. Моласа.

Этот офицер и прапорщик Груздев, облившись водой, проникли в горящий каземат под полубаком и руками выбросили за борт через открытые орудийные порты охваченные огнем пеналы с зарядами.

Подачный расчет в бункере восьмидюймовых боеприпасов спас крейсер от взрыва, успев погасить упавшие в шахту подачи пылающие пороховые ленты.

Иессен был в это время лишен возможности управлять боем из совершенно задымленной рубки. Единственным представителем высшего командования, который сумел сохранить контроль над обстановкой, был капитан 1-го ранга А. Андреев – командир «России». Ежеминутно рискуя быть убитым, этот офицер покинул бронированный командный пост и вышел на открытое крыло мостика…

Старший штурман корабля участвовал в тушении пожара. И не мог некоторое время заниматься своими прямыми обязанностями, фиксируя маневры отряда на карте. Получивший легкие ожоги Иессен, очевидно, был совершенно дезориентирован из-за дыма. По крайней мере поворот на северо-запад, во время которого и произошел пожар, остался за пределами внимания адмирала, когда после боя он составлял донесение Скрыдлову. В результате этого русская карта сражения не соответствует русскому же описанию, составленному в штабе Владивостокского отряда.

Буквально получается, что «Россия», следуя курсом на юго-восток, сбивала пламя пожара, развернувшись на восток. Но почему-то направилась при этом в сторону от берегов Кореи, находившейся западнее места боя. Враги, оставленные во время маневра за кормой, непостижимым образом очутились в секторе обстрела носовых орудий русского флагмана.

Помимо этого на классических русских схемах боя у обеих сражающихся эскадр получились совершенно нереальные скорости. К примеру, с 6 часов 38 минут до 7 часов «Россия» якобы держала не меньше 20 узлов! Это несколько лучше ее испытательного результата на Кронштадтской мерной линии в 1897 году. Но ведь крейсер с четырьмя не действующими после аварии котлами, изуродованными трубами, с другими боевыми повреждениями вряд ли способен на скоростные рекорды!

Почему Карл Петрович Иессен не счел нужным обратить внимание на эти расхождения между его картой боя и его же донесением? Трудно сказать. Как бы то ни было, исследование иессенского описания боя дает представление о том, насколько «эффективной» была помощь «России» и «Громобоя» подбитому «Рюрику».