Русско-японская война и русская революция. Маленькие письма (1904–1908)

Что такое парламентаризм, это хорошо всем известно, и я ограничился фразою: «Государь царствует, но не управляет». Сначала «Слово» прочло мне по этому поводу нотацию, из которой было ясно, что оно не хотело понять то, что я говорил, а теперь князь Мещерский читает нотацию, которая доказывает, что он говорит сам не зная о чем, и заключает уверением, что я «мечтаю о парламентаризме». Мечтать о парламентаризме с настоящей Думою не станет даже г. Милюков, убежденный парламентарист, а не то что я. Я того мнения, что парламентаризм и на Западе переживает некоторый кризис, как и всеобщая подача голосов. Если нам до него далеко или близко, то это смотря по тому, остановится ли наша революция или пойдет дальше по той наклонной, по которой она катится теперь, играя головами как шарами. Добродушные и мистики утешаются какою-то «кривой преступлений» и тем, что революция наша не идет вглубь и не расширяется, а только «захватывает новые площади, но те участки которые переболели революцией, быстро оздоравливаются». Во-первых, народ справедливо говорит, что «на кривой не объедешь», во-вторых, «участки» Российской империи столь многочисленны и обширны, что если ждать, пока все «участки» переболеют революцией, то можно попасть из огня в полымя. Ведь даже заразные болезни, холеру, чуму, стараются, обезвредив атмосферу и почву, локализировать и не пускать ее дальше, и надо думать, что так следует поступить и с революцией, если предположить, что она подчиняется законам эпидемий, а не ждать, пока вся Россия ею переболеет. Кроме того, надо принять в соображение очень важное обстоятельство при этом сравнении: на холеру и чуму все смотрят, как на врага, как на чудище, тогда как на революцию совсем так не смотрят. Ее считает полезною довольно многочисленный класс интеллигенции, и ей сочувствует недовольная масса. Еще года полтора тому революцию считали необходимою даже люди солидные, ибо полагали, что их она не обеспокоит. Год тому один государственный муж говорил мне:

— Революция была необходима. Но революция политическая, а не социальная. Социальную допустить невозможно.

А она не слушается и говорит: коли я пришла, то отворяйте ворота, а то я не только ворота, но и дом снесу. Очень беспокойная гостья и справиться с нею — очень трудная задача для правительства.

Что касается приведенной мною фразы: «Государь царствует, а не управляет», то она приведена в кавычках, а кавычки значат, что это фраза принадлежит не автору статьи, а заимствована. Она именно сказана Тьером в основанной им в начале 1830 г. вместе с историком Минье и известным публицистом Арманом Каррелем газеты «Le National» (19 февраля). По-французски она цитируется так:

Le roi règne et ne gouverne pas.

Фраза эта стала знаменитою и должна бы быть известна и «Слову» и князю Мещерскому. Приведенная мной фраза есть перевод этого изречения Тьера, я только вместо «король» поставил «государь». Вокруг этой фразы загорелась тогда горячая полемика, в которой принимал участие Гизо. Этой фразой вкратце и выражается сущность парламентаризма. Тьеру возражали, что

Le roi règne, gouverne et n’administre pas. Конечно, нет правила без исключения. Вот все, что я хотел сказать, т. е. я хотел краткой фразой характеризовать парламентаризм, о котором я не мечтаю — до мечтаний ли теперь? — но который все-таки считаю разумнее того авантюризма, который придумали октябристы.

26 мая (8 июня), №11207

DCCV

Я не думаю, что правительство держит Дамоклов меч над Думою и что жизнь ее есть «тяжелый некий шар, на нежном волоске висящий», по выражению Державина. Ведь само положение правительства очень тяжелое и даже совершенно нелепое, если верить официозной «России», которая сегодня возглашает, что «общественная мысль вдруг резко оживляется, когда осведомляется о новых и новых злодеяниях, являющихся в результате все тех же разрушительных замыслов». Какая жалкая общественная мысль, способная оживляться только при «осведомленности» о новых злодеяниях! Для ее действительного и действующего оживления, как видите, необходимы все новые и новые злодеяния. Остановись они, и она заснет. Вообразите себе положение правительства, которое в Думе побивается, а в общественной мысли находит поддержку только при злодеяниях. Можно ли думать тут о Дамокловом мече?

Трагичнее такого положения выдумать нельзя.

Очевидно, кадеты, не желающие осуждать террор, в этом отношении вполне сходятся с «Россией» — и вопрос: для чего надобно правительству осуждение Думою террора, когда он «оживляет общественную мысль»?