Русско-литовское пограничье. Гомельская земля в конце XV — первой половине XVI в.

Таким образом, не следует преувеличивать масштаб территориальных потерь ВКЛ, как минимум треть которых к началу 1500 г. ему фактически не принадлежала. Кроме того, несмотря на значительность площади, потерянные территории представляли собой регион с низкой плотностью населения, по экономическому развитию отстававший от центральных областей ВКЛ и к тому же частично находившийся во владении удельных князей. Однако следует признать, что стратегически потери ВКЛ были весьма ощутимы. Для Московского великого княжества открывались широкие возможности военных действий непосредственно на основной территории ВКЛ, нависла угроза над важнейшим стратегическим, военным и экономическим центром региона — Смоленском. Кроме того, на короткое время Москва захватила ключевые пункты на реках Сож и Днепр (соответственно, Гомель и Любеч), позволявшие контролировать процессы, происходившие в ВКЛ, на значительном пространстве и открывавших перспективу для укрепления московского господства на территории не только к востоку, но и к западу от Днепра.

Территории, захваченные московскими войсками в 1500–1503 гг., были значительнее тех, которые в итоге были признаны за Москвой по договору 1503 г. В силу определенных причин в два этапа (в ходе переговоров 1503 г. и по договору 1508 г.) некоторые земли вернулись в состав ВКЛ. Прежде всего, на смоленском направлении выравнивалась граница путем уступок Литве тех волостей, в которых московская власть не могла на тот момент закрепиться. Официально великий князь Московский «поступался» рядом волостей «для первого свойства со государемъ съ вашимъ»[173]. Были возвращены (или, по крайней мере, заявлены как возвращенные) ВКЛ такие древние смоленские волости, как Ельна, Руда, Щучья, Ветлица, а также чрезвычайно важные в стратегическом отношении витебские волости Свято и Озерище.

Договорная грамота 1503 г. о шестилетнем перемирии имела как будто совсем иной характер, чем договор 1494 г. В ней точно и последовательно обозначались пограничные пункты с обеих сторон. При перечислении, например, полоцких волостей назывались только те из них, которые находились на пограничье и на которые могла претендовать противоположная сторона. Таким образом, реконструкция московско-литовской границы 1503 г. не представляется сложной. Большинство волостей было локализировано исследователями, граница более-менее точно нанесена на карту. Однако наблюдений за динамикой территориальных присоединений к Москве не было сделано, так же как не была рассмотрена эволюция административно-территориального деления в Московском великом княжестве в связи с новыми земельными приобретениями.

Договору 1503 г. также отчасти присущи определенная неразбериха и умолчания. Так, ряд волостей князей Крошинских (Залоконье, Волста [Нижняя], Клыпино, Нездилово, Чарпа, Головичи), очевидно, был присоединен к Москве в ходе военных действий 1500–1503 гг. Однако в договоре ни одна из волостей князей Крошинских не была упомянута. Причиной тому являлся, видимо, тот факт, что указанные волости уже не являлись пограничными (находились в верховье и среднем течении р. Угры), а грамота преимущественно фиксировала волости, которые маркировали новую московско-литовскую границу в рамках процесса делимитации. Кроме того, некоторые пограничные волости попросту выпали из внимания составителей договора, что в дальнейшем стало предлогом для новых территориальных претензий со стороны Москвы.

Тем не менее в договоре 1503 г. впервые с большой точностью была обозначена московско-литовская граница. Однако сам текст грамоты 1503 г. не нужно воспринимать как новое явление. Так, в грамотах 1449 и 1494 гг. тоже был обозначен участок границы, который до этого времени попросту не существовал, не был определен (район Ржевской земли). А к 1503 г. сложилась новая граница почти на всем протяжении соприкосновения московских и литовских владений. Ни одна территориальная единица, оказавшаяся на пограничье, не была целиком присоединена к Москве. Отсюда возникала необходимость подробного обозначения новой границы, которая прошла сквозь издавна существовавшие, исторически сформировавшиеся устойчивые регионы.

Правда, один (и довольно значительный) отрезок новой московско-литовской границы в грамоте 1503 г. остался фактически без освещения. Территория на восток от Днепра, между городами Киев, Черкассы с литовской стороны и Чернигов, Новгород-Северский, Путивль с московской стороны, осталась неразграниченной. В дальнейшем обозначенный регион стал местом длительного пограничного конфликта, и в результате именно там сформировалась этническая граница между русским и украинским народами. На момент же составления грамоты большая часть региона только формально входила в состав ВКЛ, а потом Московского великого княжества и являлась частью Поля — слабо освоенного и не возделанного людьми пространства, места татарских кочевий.