Русско-польские отношения и балтийский вопрос в конце XVI — начале XVII в.

В начале декабря ездивший в Нарву гость Тимофей Выходец сообщал, что Сигизмунд «мыслит наговаривати колыванских и иных неметцких городов торговых немец, чтобы ему быти государем на Ливонской земле, по тому ж, как и прежде сего на Ливонской земле были маистры». Однако уже вскоре у населения прибалтийских городов сложилось твердое убеждение, что в более или менее близком будущем на их землю вступят польско-литовские войска. В связи с этим в городах началось сильное антипольское движение, быстро приведшее к столкновению как с приезжими жителями из Речи Посполитой, так и с местными властями, которые рассматривались как соучастники грозящего нападения. Конец декабря отмечен был, судя по «отпискам», волнениями в Таллине и Нарве. Из Нарвы были высланы торговавшие там литовские купцы; горожане начали укреплять свой город. Магистрат Таллина вступил в острый конфликт с начальником гарнизона Йораном Бое, ярым сторонником Сигизмунда, в результате чего «горожане ворота городовые заперли и ключи городовые держат у себя», так как «боятца Колывани к большому городу королевского полских и литовских людей промыслу». У запертых городских ворот и в Таллине, и в Нарве были поставлены вооруженные караулы горожан[178].

Вместе с тем, поскольку новый шведский правитель, находившийся за морем, был, очевидно, в тот период еще слишком слаб, чтобы оказать ливонским городам необходимую помощь, отдельные группы ливонского бюргерства начали рассматривать русского царя как возможного защитника их от литовцев и поляков. Уже в начале января русские купцы сообщали о разговорах среди нарвских горожан: «чем сидеть за литовским королем, лучше (бить) челом» русскому царю, «а жити только за литовским королем и от литовских людей обида и теснота, и насильство великое». Одновременно в «отписках» содержались важные сообщения о том, как оценивало сложившуюся в Прибалтике ситуацию новое шведское правительство. По словам торговавших в Нарве шведов, герцог Карл в ответ на сообщение о возможном занятии Эстонии польско-литовскими войсками заявил: «И только б подлино то ведал и яз… Ругодив отдал государю царю и великому князю Борису Федоровичу всеа Русии»[179].

С этими сообщениями, свидетельствовавшими о желании шведской стороны как-то наладить сотрудничество с Россией, согласовывались и заявления гонца герцога Карла Ганса Кранка, который осенью 1598 г. пробрался в Москву «сквозе Лопские погосты на лыжах». Кранк информировал царских советников о планах герцога Карла перенести войну с Сигизмундом на территорию Финляндии, а также просил, «чтоб великий государь (как это интерпретировали в Посольском приказе) держал» к герцогу Карлу «свою царскую любовь», а у него «во всем надежа на его царское величество»[180].

Под воздействием этой информации складывалась на рубеже 1598–1599 гг. политическая линия русского правительства, нашедшая свое выражение в акциях, предпринятых в конце января — феврале 1599 г.

Здесь прежде всего следует отметить попытку русского правительства сблизиться с герцогом Карлом. В конце января 1599 г. в Швецию было направлено русское посольство. В грамоте, адресованной регенту, царь Борис обещал ему свою дружбу и поддержку[181]. Конкретные условия русско-шведского соглашения послы Василий Сукин и Постник Дмитриев, официально направленные для обсуждения пограничных вопросов, должны были изложить правителю на тайной аудиенции.

Послам предписывалось начать свою речь с заявления, что Сигизмунд и рада Речи Посполитой прислали в Москву свое посольство[182], которое добивалось «докончания» между Сигизмундом и Борисом Годуновым, направленного против герцога Карла. В обмен на разрешение пропустить в Финляндию польские войска Сигизмунд и рада якобы обещали царю территориальные уступки в Прибалтике. Русское правительство не дало определенного ответа на эти предложения.

Изложив это герцогу Карлу, послы должны были затем заявить, что царь Борис ему «вспомогати учнет» и «Жигимонту королю тебя не подаст», если герцог уступит России Нарву и Сыренск (Нейшлосс) «с уездами». С послами был отправлен и образец соглашения («записи») по этому вопросу. В «записи» указывалось, что герцог уступает города для того, чтобы «великий государь… меня в дружбе и в любви, и во всяких делах не оставил». Предвидя, что герцог Карл не согласится уступить эти города в обмен на столь неопределенные обещания, послам был вручен и другой текст записи, где определенно указывалось, что, если Сигизмунд пойдет войной на Швецию, царь обязуется «вспомогати своею царскою казной или людми, чем будет пригоже» герцогу Карлу[183].

Посольство, как и предшествующие русские гонцы, не было пропущено властями Финляндии, и переговоры с герцогом Карлом по интересовавшему русское правительство вопросу не состоялись. Материалы этого посольства, однако, характеризуют сложившуюся к этому времени позицию русского правительства.