Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв.

Переходя к рассмотрению первой группы вопросов, следует сразу же констатировать, что русское правительство молчаливо отказалось от притязаний на установление в Речи Посполитой наследственной власти Рюриковичей и признания их особых прав патроната над православной церковью в Короне и Великом княжестве. Федор Иванович соглашался стать польским королем на тех же условиях, что и С. Баторий, и заранее заверял будущих подданных, что он их «справ и водностей не нарушит, ещо к тому и прибавливати хочет»[479] и «людем всяким тех государств вера вольно будет держать по своей вере, хто в которой вере живет…»[480]. С предложениями Ивана IV данную часть русского проекта сближало лишь условие, что, когда царь «по времени» поедет в Речь Посполитую, то он имеет право «ехать с своими людьми Московского государства с своим двором»[481], а также требование, чтобы подданные (от сенаторов до «мещан») принесли присягу «хитрости никоторые не учинити и о лихе о всяком о нас… ни о чем ни с кем не ссылатися и государства нашего под нами не подыскивати никоторыми делы»[482]. Стоит отметить, что текст присяги — это стандартное, обычное для русских документов обязательство лояльности и не содержит характерных для исходивших от Ивана IV бумаг упоминаний о «мятежах», которые не удастся урегулировать мирным путем. Поскольку Б. Годунов и А. Щелкалов не выступали с программой перестройки системы власти в Речи Посполитой, у них и не было оснований ожидать возникновения серьезных конфликтов. Что же касается стремления окружить монарха близкими ему людьми, то, помимо сложившихся навыков русской жизни, на такое решение вопроса несомненно влияла неспособность Федора к самостоятельному управлению делами.

Новым элементом русской внешнеполитической программы была готовность русского правительства не только полностью сохранить существующее устройство Речи Посполитой, но и внести в него изменения, которые сделали бы его еще более благоприятным для польско-литовских феодалов. Так, в условия будущей унии было включено обязательство царя «не вступатися» «ни в какие доходы и скарбы» Речи Посполитой[483]. Не совсем ясная формулировка посольских инструкций разъясняется текстом первоначального наброска, где читаем: «каких доходов ни будет, которые приходили на короля, всяких прибытков, в то ни во что государь вступатися не хочет, а обещает то все паном радным и рыцарству всему да ещо к тому и своею казною… хочет наддавати»[484]. Таким образом, речь шла об использовании на нужды Речи Посполитой тех доходов, которые ранее шли на содержание королевской семьи. Соответствующие средства царь обязывался черпать из своей русской казны[485]. Одновременно русское правительство обещало выплатить долги прежних монархов «желнырем» в размере до 100 тыс. «угорских золотых»[486]. Несомненно, содержание этих предложений было подсказано литовскими политиками (советы Мамонича)[487], а также жалобами литовской шляхты на прежних монархов, которые государство «истощили» (в особенности на С. Батория, который «воевался, а нас всех истощил и для войны рыцарские люди многие именья свой закладывали, а что кому за наем посулено, и тому никому платеж не бывал»[488]). Однако внимание русского правительства к этим жалобам ясно говорит о его стремлении обеспечить себе на выборах поддержку шляхты, в особенности тех ее слоев, которые были связаны с военной службой и по окончании Ливонской войны столкнулись с серьезными материальными затруднениями. Не случайно, в царских грамотах, направленных с «великими послами» сенаторам, указанные выше предложения отсутствовали, вместе с тем они были специально включены в грамоты, адресованные шляхте[489].

В выборе такой ориентации сказывался прежде всего учет итогов политической борьбы 70-х годов XVI в., которые ясно показывали, что не магнаты, а шляхта является решающей политической силой в Речи Посполитой. Вместе с тем был принят во внимание и политический опыт 1584–1586 гг., когда страдавшие от хозяйственных разорений слои мелкой шляхты оказались опорой группировки, выступавшей за возобновление войны с Россией. Выдвигая разобранные выше предложения, русское правительство стремилось оторвать эти слои от Я. Замойского и политиков его круга и сделать их опорой своего политического влияния в Речи Посполитой.