Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв.

Кроме того, русское правительство рассчитывало провести свою линию в вопросах, связанных с процедурой вступления Федора Ивановича на польский трон и официальным оформлением положения России и Речи Посполитой в рамках федерации. Речь шла о проблемах, поставленных еще в период первого «бескоролевья», но не нашедших тогда приемлемого для обеих сторон решения. Одна из сложностей заключалась в том, что окончательно стать польским королем Федор Иванович мог только после обряда коронации, который по традиции совершал в Кракове в кафедральном соборе глава польской католической церкви архиепископ Гнезненский. Невозможность осуществить этот акт без участия представителей католического епископата привела к тому, что, хотя это и не было зафиксировано в каких-либо правовых нормах, фактически на польский трон мог вступить только правитель, исповедующий католическую веру. Поэтому уже на русско-литовских переговорах начала 70-х годов XVI в. перед Иваном IV был поставлен вопрос о перемене вероисповедания, если он хочет стать польским королем.

Вторая сложность вставала при попытках составления титулатуры будущего правителя Восточной Европы. По прочной средневековой традиции титул государя должен был состоять из наименований всех территорий, на которые распространялась его власть, и порядок расположения этих наименований соответствовал месту и значению тех или иных территорий в рамках единого целого. При этом сама техническая сторона не позволяла ставить вопрос о соблюдении формального равноправия, что было возможно при создании иных знаков эмблематики (гербов, печатей). В результате, казалось бы, чисто формальное дело с составлением титулатуры вело к бескомпромиссной постановке вопроса о том, какое из двух государств — Речь Посполитая или Россия — будет признано первым (а следовательно, и главным) членом федерации. Этот вопрос для русско-польских отношений также был к 1587 г. уже традиционным, но, несмотря на это, не потерял своей актуальности. Уже литовские собеседники Е. Ржевского и 3. Свиязева (Л. Мамонич, Ф. Скумин) доставили их в известность, что при обсуждении московской кандидатуры на элекции вопросы о проведении коронации, смене веры и титулатуре окажутся в центре дискуссии[510].

В решении этих вопросов русское правительство следовало линии, намеченной в условиях, переданных Иваном IV К. Граевскому. Чтобы ослабить возможную оппозицию со стороны католической шляхты Короны, правительство Б. Годунова, как ранее Иван IV, готово было обещать, если вопрос о выборе Федора будет решен положительно, созвать после его вступления на трон «собор людей мудрых… как греческих, так и иных». На этом «соборе» в зависимости от итогов дискуссии царь примет ту веру, какую найдет лучшей[511]. Вместе с тем сама коронация Федора на польский трон должна была быть осуществлена митрополитом московским в Успенском соборе Кремля, куда католические епископы и светские сановники Речи Посполитой доставили бы королевскую корону из Кракова[512]. В случае возражений польско-литовской стороны послы могли пойти на уступки, но эти уступки носили второстепенный характер[513], поскольку и в измененном варианте коронация должна была быть проведена московским митрополитом на русской территории. Свою жесткую позицию в этом вопросе русские политики мотивировали тем, что для царя совершенно невозможно «оставя такое свое великое государство Российское царство и опустив свое царское достояние ехати в Коруну Польскую и в Великое княжество Литовское коруноватись» и разъясняли: «Коруноватися государю нашему коруною на великие государства к своему Московскому государству»[514]. По вопросу о титулатуре будущего монарха послам также предписывали настаивать, чтобы титул «государя, царя и великого князя Владимирского и Московского» предшествовал титулу польского короля и литовской: великого князя[515]. В подтверждение своей точки зрения они должны были подробно аргументировать и особую древность царского рода, и особое достоинство восходящего к византийской традиции царского титула, основываясь на материале «Сказания о великих князьях Владимирских»[516], текст которого был подвергнут новой обработке[517].

Приведенные выше высказывания не оставляют сомнений, что в обмен за отказ от пользования польско-литовским «скарбом», земельные раздачи шляхте и будущие усилия по укреплению международного положения Речи Посполитой русское правительство стремилось добиться не только перехода в его руки фактического руководства внешней политикой восточноевропейской федерации, но и четкого формального признания первенствующего места Российского государства в политической структуре Восточной Европы (что, в частности, находило свое отражение и в процедуре коронации, и в титулатуре монарха).