Русско-турецкая война 1686–1700 годов

По нашему мнению, царский дипломат первоначально был нацелен на проведение предварительных переговоров о двустороннем союзе, вероятно, не обладая полномочиями на подписание договора (отсутствовала полномочная грамота). Скорее всего, заключить такой договор предстояло особой дипломатической миссии более высокого ранга. Выскажем в качестве гипотезы предположение, что именно тогда могла зародиться идея Великого посольства. Второй целью Нефимонова являлась организация максимально быстрого приезда в Россию австрийских инженеров для участия в осаде Азова, запланированной на весну — лето 1696 г. Все это подтверждал его статус, прописанный в «большом» наказе: «…ехати… в посланниках наскоро, не мешкая нигде ни часу»[1363].

Об особом внимании Петра I к миссии свидетельствует личная встреча с посланником 18 декабря, которая даже не получила официальной фиксации в статейном списке. Там была отмечена только общая аудиенция 21 декабря всего состава посольства «у руки» обоих государей[1364]. Нефимонов покинул Москву 26 декабря 1695 г. Проехав через Речь Посполитую и побывав 30 января — 18 февраля 1696 г. в Варшаве, он 27 февраля достиг цесарских земель и 19 марта въехал в Вену[1365].

Еще находясь в Польше, 20 февраля, дьяк получил из Москвы дополнительные инструкции (указная грамота от 25 января) о ведении переговоров, которые разъясняли сроки предполагавшегося союза. Нефимонов должен был представить ситуацию таким образом: союз в первую очередь нужен самим австрийцам, поэтому все инициативы ожидаются с их стороны. Царский дипломат должен был спрашивать о том, на сколько лет и на каких условиях император хочет вступить в союз. В случае положительного ответа предлагалось рассмотреть предложения австрийцев и лишь затем давать «изволение наше» о союзе. В начале требовалось вести речь только о двухлетнем договоре, затем, если возникнет жесткое давление с противоположной стороны, согласиться на 3 года и стоять «накрепко». Можно было даже запрашивать отпуск для возвращения в Москву, но в последний момент, при давлении со стороны австрийцев, соглашаться на 4-летний союз, «а буде и в том заупрямятся ж и совершенно откажут, и ты б по последней мере прибавил пятой, а затем, поизмешкав, и шестой, а по самой конечной и последней мере и седмой год». Все условия должны были соответствовать тайным статьям и не иметь «лишней тягости» для России. После подписания союза не допускались какие-либо тайные («под покровом особно») переговоры с неприятелем и заключение сепаратного мира. Обо всех полученных мирных предложениях от дипломатов врага или посредников требовалось немедленно информировать союзников. Обязательно следовало указать (как по запросу австрийцев, так и без него), что включение в союз Польши не требуется, так как польский король и так уже союзник и цесарю, и царю (с 1686 г.). После «поставления» договора и обмена «крепостями» «за руками и за печатьми» (теперь мы видим разрешение на подписание трактата) необходимо было оговорить обязательное наступление цесарских войск «в пребудущую весну»[1366].

За все время пребывания в Вене (с 19 марта 1696 г. по 14 февраля 1697 г.) К. Н. Нефимонов провел более двух десятков встреч и «разговоров» с вельможами и дипломатами Австрии и Венеции, из них 11 официальных съездов с «ответными министрами» во главе с канцлером Чешского королевства графом Францем Ульрихом Кинским (Franz Ulrich Kinsky). Кроме того, посольство участвовало в двух официальных аудиенциях при цесарском дворе — на приеме (30 марта 1696 г.) и отпуске (6 февраля 1697 г.) и в одной «приватной» встрече с цесарем (7 октября 1696 г.).

Обо всех происходивших встречах, о разведанной информации, циркулировавших слухах и пр. Нефимонов еженедельно докладывал в Москву. Ответные послания, начиная с конца апреля 1696 г., он получал 1–3 раза в месяц. Основные проблемы, обсуждавшиеся на переговорах, заключались в определении срока действия союзного договора (варианты — от 3 до 7 лет или бессрочного до окончания войны) и установлении состава союза. Затрагивалось и множество иных тем. В дальнейшем при описании хода переговоров нами будет использоваться не хронологический, а проблемный подход.

Вопросы общего характера союзнических взаимоотношений удалось решить без особых разногласий на втором и третьем съездах (5 и 20 мая). Было определено, что каждый союзник организует боевые действия у собственных границ с общим врагом, а в мирных переговорах и договорах обязуется «вмещать» соратника. Вместо создания общих армий (возможных при другом способе взаимодействия) требовалось согласно совершать походы собственными войсками «как удобнее и где возможно будет». Наступательные операции полагалось проводить ранней весной «во едино время» с союзниками для рассредоточения «силы неприятелские». На четвертой конференции (15 июня) было озвучено принципиальное согласие цесаря на союз с царем, а на седьмой (4 сентября) — о равенстве действий обеих сторон при наступлении и оказании помощи[1367].