Русско-турецкая война 1686–1700 годов

Некоторую дискуссию вызвало установление инициатора проведения переговоров, который должен был первым предъявить условия союзного соглашения[1368]. Австрийцы предлагали обнародовать свои условия московской стороне, так как ее представитель приехал в Вену. Нефимонов же припоминал прежнее «немалое прошение» о союзе, которое озвучивали «нарочные послы» Леопольда I, ранее посещавшие Москву, и его же «думные» на встречах с послом Б. П. Шереметевым в 1687 г.[1369]

Достаточно длительная полемика возникла вокруг вопроса о полномочиях российского представителя и соответствующей грамоте. На втором разговоре 5 мая 1696 г. австрийцы попросили предъявить полномочную грамоту с «отворчатой» печатью «о договоре и письмянном укреплении», поскольку союз был предложен царем. По мнению же К. Нефимонова, «полномочной особой… грамоты, сверх верющей, иной быть не для чего», так как возможность подписания соглашения (дана «вера») возложена на него, посланника, что указано в имеющемся документе[1370]. Однако российский дипломат все же послал в Москву соответствующий запрос. 19 июля Посольский приказ направил в Вену почту, где была вторая «верющая» грамота (и вновь без требуемой печати). Дело заключалось не в «непонятливости» главы дипломатического ведомства Е. И. Украинцева — указания шли с самого верха, лично от царя. Так, 4 июля из-под Азова Петр I отдал распоряжение о посылке «к цесарю о Кузме Нефимонове другой верющей грамоты» и опять «не за отворчатою печатью». В сопроводительном письме указывалась необходимость разъяснить австрийцам по их запросу о полномочной грамоте, что всем действиям посланника по новой грамоте следует в «делех… верити и постановити; а что он с ними постановит, и то от царского величества будет додержано крепко». Последнюю попытку добиться соответствующего документа представители императора предприняли 28 октября, сославшись на обычаи «всех народов» и пример венецианского посла, передавшего им свою полномочную грамоту об участии в заключении нового союза с требуемой печатью. Однако после стандартного ответа Нефимонова о «совершении» дела по «верющей» грамоте цесарские представители смирились с неизбежным и объявили, что император даже без нужной бумаги «тому верит, и договор с ним обще совершать указал»[1371]. Представляется, что данную ситуацию можно объяснить разными причинами, одной из которых, возможно, являлся низкий ранг дипломата. Видимо, полномочную грамоту в соответствии со своим статусом могли использовать только полномочные послы или в крайнем случае чрезвычайные посланники.

Наибольшую же сложность на переговорах вызвало установление длительности действия союза. Остановимся на этом вопросе подробнее. Согласно тайному наказу и указной грамоте от 25 января 1696 г., Нефимонов должен был соглашаться на любой срок от 3 до 7 лет, настаивая на минимальном варианте (3 года). Начиная с первой беседы с «цесарскими» министрами 3 апреля 1696 г., дьяк постоянно запрашивал позицию Вены о сроках и условиях соглашения, стараясь транслировать оппонентам инициативу проведения переговоров: вступит ли цесарь «во времянной союз на турка и на татар, и на много ль лет, и на каких статьях»[1372]? Однако переговорный процесс пошел по незапланированной траектории: на второй и третьей встречах австрийцы сумели дистанцироваться от обнародования конкретных сроков, призвав посланника озвучить российский вариант. По их мнению, сторона, которая направила дипломатическую миссию, первой должна была предъявить свои условия[1373].

Российский дипломат был вынужден первым (5 мая) озвучить свой вариант длительности союза — 2–3 года. Австрийские представители сразу же, не излагая своей официальной позиции, назвали срок слишком малым. При этом делегаты уточнили, что это неофициальная точка зрения и без распоряжения Леопольда I они предметно обсуждать ситуацию «не смеют». Нефимонов в свою очередь указал на легкость продления соглашения в случае необходимости через дипломатическую пересылку[1374].

На четырех следующих встречах (15 и 30 июня, 25 июля, 4 сентября) австрийцы отказывались озвучивать собственные условия об «урочных годах» до получения мнения союзников по Священной лиге — Венеции и Польши, которых они информировали об идущих переговорах после третьего съезда[1375].