Русско-турецкая война 1686–1700 годов

Накануне выступления главнокомандующий издал приказ с разрешением отпускать слуг из Ахтырки и Красного Кута (там намечалось дальнейшее сосредоточение армии) «к Москве в домы свои» тем, «кто похочет». Сделать это надо было до переправы через р. Мерло, поскольку «из-за Мерла и из ыных мест людем вашим отпуску не будет». Тем участникам похода (главным образом стольникам, стряпчим, московским дворянам, жильцам), кто имел свой личный обоз, следовало подать в Разрядный шатер собственноручно заверенные сказки о количестве телег. Дата выступления назначалась на 24 марта, на цветоносную неделю. В связи с этим служилым людям рекомендовалось отпускать «запасы свои наперед»[687].

22 марта в Разрядном шатре Большого полка в Ахтырке был допрошен житель Константинополя, грек Иван Маркош, который приехал в царский лагерь с товарами военного назначения (240 луков, 1 сабля «с каменьи», 1 аргамак «небольшой») и русским пленником, которого он выкупил за 310 ефимков. Он поведал, что Османская империя находится накануне социального взрыва: в Адрианополе назревает восстание из-за тягот войны и больших потерь, казна пуста, войску платить нечем, многие районы страны охвачены бунтами, взбунтовались греки в Македонии и даже янычары в Каменце из-за невыплаты жалованья. Турки, свидетельствовал Маркош, «ныне подупадли и в казне оскудали, и пришло на них великое разорение и упадок, какова на них разоренья никогда не бывало, и которые прежде сего к прежним салтаном бывали присылки от християнских и магометанских государей в дарех лохани и иная какая посуда серебреная, и то все в прошлом году отдано в денежной передел, однако ж и то все пропало, а денежной казны не прибыло и теперво все турки в великом страхе и впали в отчаяние». Он полагал, что османская армия не боеспособна и османы желают как можно скорее заключить мир с членами Священной лиги.

В Крыму, согласно его рассказу, дела обстояли тоже не слишком благополучно. Селим-Гирей с калгой и нураддином зимовали в «Белгородчине». Туда же «от скудости и от великого голоду» якобы мигрировали с полуострова и многие татары, которых хан теперь намеревался обратно «выслать и выбить назад в Крым на житье». Греческий купец и вовсе заявлял, что ныне Селим-Гирей «взят» в Адрианополь, поскольку, по слухам, попал в опалу по двум причинам. Первая состояла в том, что он «Белогородчину хотел разорять и татар в Крым выгонять», вторая — в ссоре и последовавших боях крымцев с румелийским бейлербеем Йегеном Османом-пашой из-за раздела ясыря во время обороны от австрийцев Белграда в 1688 г., в ходе которой был ранен ханский сын, калга.

Помимо этого, Маркош сообщил, что венецианские галеры недавно атаковали Салоники и нынешней весной собираются это сделать вновь, ставленник османов в венгерских землях И. Текели потерпел поражение от австрийцев, а войска его разбежались, наконец, «мултяня говорят, что есть ли услышат они, что войска царского величества учнут воевать Крым, и они в то время тотчас пойдут, собрався великим собранием, в турскую землю». Грек уверял, что если царские войска придут на Крым «войною», то «он чает, что от того в Цареграде и во всей турской земле великой будет страх и ужас и взочнутца великие бунты и побегут во Анатолию и во Азию», хотя и в этих регионах «ныне великие бунты и всякой город и страна о себе живут и нихто никого не слушает». Он нахваливал недавно построенный Новобогородицк, о котором в Молдавии якобы рассказывают, что это мощная крепость на утеснение неприятелю[688].

Речи И. Маркоша, которому необходимо было реализовать привезенный товар по наилучшей цене, вне зависимости от своей правдивости (часть известий, например, о Текели, были верными, другие однозначной проверке не поддаются), очевидно, подыгрывали тем настроениям, которые отражены были в осеннем манифесте о втором Крымском походе и скопированы в полковой наказ. Так или иначе, все эти известия должны были подкрепить надежды главнокомандующего на благоприятный исход предпринятой экспедиции и достижения поставленных им военно-политических целей.