Русско-турецкая война 1686–1700 годов

Как видим, для изучаемой нами войны в плане ее идеологического сопровождения имелось несколько уровней циркуляции информации. Верхний уровень составляла политическая элита, принимавшая стратегические решения. Второй уровень включал служилых людей, которым приходилось воевать на полях сражений. Третий — остальные сословия.

Если для политической элиты война изначально была коалиционной, проходящей в союзе с европейскими государствами, то для служилых людей идеологическое обоснование войны было другим и со временем менялось. Изначально идеологи делали упор на войне против Крыма, обоснование причин и характера которой эволюционировали от необходимости оборонительных мер против возможного крымского нападения до организации похода на ханство в течение осени 1686 — весны 1687 г. Потом в поле их зрения попала Османская империя и ее европейские противники. При возобновлении наступательных боевых действий в 1695 г. главным врагом вновь выступили татары. Но уже в документах 1696 г. главным противником опять стали турки. Снова была поднята тема глобальной войны христианства и ислама. Все эти колебания определялись конкретной внешнеполитической конъюнктурой, тогда как для простого же народа все это время «крымская» повестка явно оставалась основной.

Следует отметить также и новшества, которые не были свойственны для войн предшествующего периода. Во-первых, практически на протяжении всего хода боевых действий о победах русской армии информировалась европейская пресса, причем русское правительство прикладывало целенаправленные и небезуспешные усилия для формирования позитивной оценки действий своей армии независимо от реальных успехов. Это случилось впервые в русской истории и стало ярким свидетельством вовлеченности Московского государства в антитурецкую коалицию и его постепенного вхождения в круг общеевропейских внешнеполитических контактов с интенсивным обменом новостной и дипломатической информацией. Во-вторых, начиная с 1695 г. официальный правительственный нарратив потерял то исключительное значение, которое он имел ранее, заполняя собой через имевшиеся коммуникационные каналы все доступное публичное пространство. Монополия рассылаемых правительством указов была нарушена. Теперь с ними конкурировала информация курантов и других неофициальных текстов о победах русского оружия, которая «утекала» из Посольского приказа и пользовалась большим вниманием подданных. Явление это было пока еще слабым, но что весьма важно — оно обозначило новую тенденцию в отношениях власти и общества, которая в период Северной войны привела к созданию первой русской газеты «Ведомости». Третье новшество обозначилось уже в самом конце войны. Потеряли былое значение торжественные церемонии отпуска бояр и воевод, а также публичного освящения назначенных для них в полки святынь, имевшие столь грандиозный характер во времена Софьи и Голицына. Поиски новых способов прославления государя привели к заимствованию западных практик военных торжеств.

Характерно, что реальные военные действия и их отражение в идеологическом пространстве для данной войны (в прочем, как и для многих других) не совпадали. К примеру, на последнем этапе войны наиболее крупные по численности войска с обеих сторон были задействованы при взятии днепровских городков в 1695 г., взятии Азова в 1696 г. и обороне днепровских городков в 1697 г. Последнюю можно признать наиболее яркой и героической страницей боевых действий. Между тем в идеологическом пространстве центральным событием стало лишь взятие Азова. Очевидно, что внимание панегиристов зависит в первую очередь от статуса персоны, возглавлявшей войска.

Данная война была одной из немногих, в ходе которых европейская пресса положительно оценивала успехи России и проявляла заметный интерес по отношению к явно периферийному театру военных действий, а западные дипломаты охотно транслировали в европейские столицы официальный российский нарратив. Огромное число панегириков, которыми (пусть и не всегда бескорыстно) встречали в европейских городах Великое посольство, не могли не способствовать формированию европейской идентичности у царя и его окружения.

Глава 11 РОССИЙСКАЯ ДИПЛОМАТИЯ НА ЗАВЕРШАЮЩЕМ ЭТАПЕ ВОЙНЫ. КОНСТАНТИНОПОЛЬСКИЙ МИР

Великое посольство