Русское

«Как странно, – подумал он. – Должно быть, я умер. Иначе как бы я оказался здесь, в своей спальне, в доме своего детства в Русском?» Он с любопытством осматривался. Похоже, что ангелы решили немного изменить обстановку, но не было никаких сомнений в том, где он находится: за окном зеленело знакомое дерево. Этот звук рояля был поистине божественным. Александр закрыл глаза.

Когда он, все еще удивляясь, снова их открыл, то увидел склонившуюся над ним Надю – она смотрела на него и улыбалась. Он с недоумением воззрился на нее, потом нахмурился. Неужели она тоже умерла? Как это печально.

А потом услышал ее взволнованный голос.

– Дмитрий, Дмитрий! Он пришел в себя.

И небесная музыка прервалась.

Это была идея старшего Суворина. Когда Александра привезли в Москву, все еще в бессознательном состоянии, и его отец не знал, что делать, богатый промышленник сам все организовал. Уже три недели Александр находился под присмотром врача и медсестры.

Мало-помалу он осознал, что произошло. Немецкий снаряд, который едва его не убил, был одним из тысяч артиллерийских снарядов, обрушенных на русскую армию и отбросивших ее на север от Польши на триста с лишним верст.

– Это катастрофа, – сказала ему Надежда, когда на третий день он уже достаточно окреп, чтобы говорить. – Большая часть территории Литвы захвачена. Они наступают по всей Латвии. И наши войска все еще отступают. Старый генерал Сухомлинов уволен. Как раз вовремя. Все говорят, что правительство некомпетентно. Говорят, что мы можем надеяться только на помощь святого Николая Чудотворца!

Но самые поразительные новости пришли от его отца.

Хотя в начале года царь распустил Думу и, по закону военного времени, взял все правление на себя, поражения русской армии были так велики, что он был вынужден созвать Думу снова, и поэтому Николай Бобров находился в столице. С начала войны сильные антигерманские настроения вынудили правительство изменить название столицы: Санкт-Петербург был переименован в Петроград. Отец находился в Петрограде, о чем говорил и штемпель на его письмах.

Письма были полны интереснейшей информации. Он давал краткие характеристики важных персон в парламенте – Родзянко, председателя Думы, который был «дородным, но мудрым»; Керенского, лидера социалистов, который «хороший оратор, но не имеет никакого реального политического плана, кроме как убрать царя», – и некоторых других. Он пересказал все придворные сплетни. «Друг императрицы, Распутин, причинил столько хлопот своим распутством, что его отправили обратно к семье в Сибирь. Будем надеяться, что он там и останется». И главное, к удивлению Александра, его отец был настроен оптимистично:

Немцы не могут победить Россию по простой причине: мы продолжаем отступать, но у нас всегда есть резервы. Наполеон столкнулся с тем же самым. Даже если мы оставим им столицу, мы все равно истощим их.

Но нынешний кризис – наша последняя и лучшая возможность реформировать правительство. Царь не хотел снова созывать Думу, но теперь ему пришлось это сделать. Мы навяжем ему демократические процедуры и тем самым спасем Россию.

Из поражения вырастает победа, мой дорогой мальчик.

Александру оставалось только надеяться, что отец прав.

Долгое время он был еще очень слаб. Похоже, взрыв каким-то образом повредил его внутренние органы. Его обширные раны все еще причиняли ему боль. «Но вы еще молоды. Вы поправитесь», – весело сказал ему доктор. Его посадили в инвалидное кресло-коляску и обустроили комнату внизу таким образом, чтобы он мог сам выезжать на веранду и наслаждаться обществом гостей.

В доме было полно народу. Чудесной Арине, как экономке и домоправительнице, не было цены, и она лично следила, чтобы вовремя подавали самовар к чаю, и угощала всех чудесной выпечкой, появлявшейся на веранде каждый день после обеда. Несмотря на войну, маленький музей и мастерские функционировали, а сын Арины, Иван, которому исполнилось шестнадцать лет, был учеником резчика по дереву и делал большие успехи.