Русское

– Просто держись подальше от неприятностей, пока не уедешь, – посоветовал Владимир.

Положение самого промышленника было любопытным. Хотя большевики хотели национализировать всю промышленность, они все еще не знали, что делать с такими людьми, как Суворин. Если он будет сотрудничать с новой властью, то он, при его обширных знаниях и многочисленных связях, может оказаться полезен.

– Они знают, что без промышленности и финансов не обойтись, – объяснил Владимир Александру. – У меня даже есть друг в Совнаркоме – министр культуры Луначарский. И все же, – добавил он, – боюсь, что через несколько месяцев мне придется последовать за вами.

Надежда, несмотря на упреки, уговоры и мольбы, настояла на том, чтобы остаться с отцом, а Александр только час назад пришел проститься с ней.

С того времени, когда он в Русском оправлялся от ран, молодые люди очень сблизились. Дважды он делал ей предложение. Но в суматохе, происходившей вокруг, она просто умоляла его: «Не сейчас».

Александр не сомневался, что через год она с отцом тоже будет в Европе. И тогда, думал он, придет их с Надеждой время. Забавно, что они оба будут никем – просто парой эмигрантов. Но почему бы и нет?

– Береги себя, Сашенька, – сказала она и поцеловала его на прощание долгим поцелуем.

И именно эти мысли, пока он шел по улице, заставили его по глупости забыть обо всем.

– Табачку не найдется? – Перед ним стоял солдат, глядя на него снизу вверх. – Папироской угости, братишка, а?

Александр рассеянно и свысока посмотрел на него. Поодаль стояли, наблюдая за ними, еще шесть или семь солдат-красногвардейцев. Подошедший к нему был нагловатым малым. Случись такое год назад, он призвал бы этого типа к порядку.

– Папиросу тебе, да? – раздраженно сказал он. – А я не курю. – И шагнул дальше.

Что, черт возьми, случилось с этим наглецом? Солдат вдруг вцепился в его пальто. Его просительный взгляд засверкал злобой. Он кликнул других, те подошли и один из них снял с плеча винтовку.

И тут Александр понял, что он натворил.

Он ответил этому мерзавцу, как мог бы ответить год назад. Он забыл изменить голос, и в нем сразу же прозвучали аристократические нотки. Он ответил высокомерно, чуть ли не с презрением, и, что хуже всего, он использовал то самое фамильярное «ты», отделяющее старшего по званию, с которым офицеры всегда обращались к своим солдатам.

Его раскусили мгновенно.

– Ух ты, офицеришка. Фамилия?

– Иванов. Я не офицер.

– Не офицер, как же, держи карман шире! Я так кумекаю, ребята, словили мы гада. Одежонку-то подходящую подобрал. Отличное у тебя пальтишко, господин хороший. Что, мужиком заделался, да?

И вдруг Александр согнулся пополам от боли – кто-то, махнув прикладом, ударил его в живот. Он рухнул на тротуар на коленях.

– Что нам с ним делать, ребята?

– В трибунал его.

– Может, сначала обыщем его?

– Что, давно с ЧК по душам не болтал? Ща мы тебе устроим, – со смехом сказал первый. – Вставай, барин. Битте-дритте, ваше благородие. Офицеришка и есть.

Александр, пошатываясь, поднялся. Слава богу, при нем не было никаких документов.

– Моя фамилия Иванов, – сказал он слабым голосом.

– Во, во кого нам надо! – крикнул один из солдат. – Я его знаю, он с Комитета. Эй, товарищ, подь сюды!..

Солдаты наперебой рассказывали Евгению Попову, как спросили у прохожего табачка, а тот контра недобитая, беглый офицер, а Попов все это время смотрел на Боброва с легким удивлением.

– Говорит, Иванов его фамилия, – добавил один из красноармейцев и замолчал.

Попов улыбнулся, но, казалось, думал о чем-то другом. Наконец он заговорил:

– Этот человек, товарищи, хороший большевик. Он один из нас.

Солдат, остановивший Александра, изумленно уставился на Попова.

– Дак он говорит-то как! – возразил он. – Точно из бывших!

Попов снова улыбнулся.

– А вы разве не слышали, как говорит Владимир Ильич? – спросил он. Отчасти забавным было то, что Ленин произносил свои обличительные антикапиталистические и антибуржуазные речи с прононсом, столь характерным для верхушки среднего класса. – Кроме того, товарищ, есть такие офицеры, которые смыли с себя позор царской службы и теперь верны большевикам.

Это было правдой. Даже среди высшего командного состава были люди, которые сочли своим патриотическим долгом служить новому правительству, так же как они служили старому.

– А проштрафятся – в расход их, голубчиков, – с улыбкой добавил Попов.

Красногвардейцы с сомнением посмотрели на него:

– Не ошиблись ли часом, товарищ? Хитрый он больно, гад.

Попов пожал плечами.

– А вы сами его спросите, – сказал он, глянув на Александра, и еще раз изобразил улыбку. – Он расскажет.

Александр и сам потом не мог понять, как пережил следующие минуты. Жизнь его висела на волоске. Времени на раздумья не было, как и заготовленной заранее легенды.

– Меня зовут Александр Павлович Иванов, – медленно начал он. История была короткая. Длинную он бы просто не сумел повторить второй раз. Он рассказал, что был ранен в бою, что после фронта возненавидел старый режим и предложил свои услуги большевикам.