Русское дворянство времен Александра I

Среди них недатированное письмо царю от некоего Мордвинова. Хотя это никогда не подтверждалось, вполне возможно, что это был адмирал Н. С. Мордвинов. В любом случае он рисует очень мрачную картину тогдашнего состояния и международного положения России. Мордвинов говорит Александру I, что моральный дух в армии, на флоте и на государственной службе низкий: «Вот, Государь! ужасное, но верное изображение нашего положения. Государство достигло почти до верху возможного несчастья: но средство к поправлению всего еще в ваших руках». Мордвинов призывает Александра обратиться к дворянству за поддержкой:

Положитесь более всего на дворянство, на сию твердую подпору государства, на сие сословие, которое себе поставляет единым преимуществом проливать кровь за отечество, признавать государя своим покровителем и гордиться его доверенностью. В се-то взаимной доверенности государя к дворянству и дворянства к государю найдете Вы надежные способы соединить членов правления, наполнить их одним духом и стремлением к одному предмету[469].

Здесь Мордвинов вторит настроениям Карамзина, выраженным в его записке «О древней и новой России», где он цитирует изречение Монтескье из его трактата «De l’esprit des lois» («О духе законов», 1748): «Point de Monarque, point de noblesse; Point de noblesse, point de Monarque»[470]. Карамзин подчеркивает, что роль и цель потомственного дворянства состоит в том, чтобы дать царю надежную когорту хорошо образованных людей для выполнения тех функций, которые необходимы для поддержания государственного порядка. И хотя он признает, что «самодержавие есть Палладиум России», он также утверждает, что «из сего не следует, чтобы Государь, единственный источник власти, имел причины унижать Дворянство, столь же древнее, как и Россия»[471].

Симбиотические отношения между царем и дворянством аналогично подчеркивает князь Н. Г. Вяземский, губернский предводитель дворян Калуги. Вяземский, писавший после поражения Наполеона, противопоставлял соответствующий опыт французской и русской знати и пришел к выводу, что «опора и надежда дворянства — престол, а ограда и твердость престола — научают паче всякого умствования: во Франции не стало дворянства, — она пала; в России оно было, — и Россия восстала (против Наполеона), восторжествовала и блаженствует!»[472]

Утверждение Вяземского предвосхищает мнение Александра Пушкина в его «Заметках о русском дворянстве» (1830) о наследственной природе дворянства как лучшей гарантии его независимости: «Противоположное неизбежно явится средством тирании или скорее трусливого и дряблого деспотизма»[473].

Александр I и Наполеон в Тильзите: реакция в России

В июле 1807 года разразился первый серьезный кризис в отношениях Александра I с дворянством. Это проистекало из его неуместной уверенности в двоих людях: Наполеоне и Сперанском. Этот кризис достигнет кульминации в 1812 году, когда последний будет уволен в марте, а Великая армия приостановлена при Бородине в сентябре. Для дворянства отношения Александра I с Наполеоном и Сперанским отражались соответственно в постыдном унижении, которое принес Тильзитский мирный договор, и в реальной угрозе широкомасштабных социальных и политических реформ, которые, по их мнению, могли иметь крайне нежелательные последствия для дворянского сословия и Российской империи в целом.

Личные переговоры двух императоров проходили на «нейтральном» плоту, пришвартованном посреди реки Неман, недалеко от восточной границы Пруссии с балтийскими провинциями России. Их исход стал переломным в отношениях между Александром I и российским дворянством. Первая встреча состоялась 25 июня 1807 года, после чего последовали почти две недели дальнейших частых разговоров, пока императоры не разошлись 9 июля. Это была необычная обстановка для ключевой «встречи на высшем уровне», которая сопровождалась «декларациями о дружбе, рукопожатиями, объятиями, фантастическими проектами совместных завоеваний», и все это сводилось к едкому вердикту Франсуа-Рене Шатобриана, выдающегося литературного гения Франции того времени, что Тильзит был не более чем «отсрочкой ненависти»[474]. Было ясно, что к лету 1807 года Наполеон взял верх. Его Великая армия одержала ряд побед над прусскими и/или русскими войсками при Ульме, Аустерлице, Йене, Ауэрштадте и Фридланде, а его войска заняли Берлин и Варшаву. Превосходство положения Наполеона отразилось в условиях, на которые согласился Александр I, и в реакции на них российского общества.