Русское экономическое чудо: что пошло не так?

Основным инструментом ускорения экономического роста, которым располагает Кремль, являются смягчение бюджетной политики (например, повышение цены отсечения для нефтегазовых доходов или повышение предельного размера дефицита бюджета до 2–2,5 % ВВП; 1 % ВВП – это примерно триллион рублей) и финансирование инвестиционных расходов за счет средств из этого источника как в рамках федеральных программ, так и на уровне регионов.

На мой взгляд, с учетом крайне низкого уровня госдолга (15 % ВВП) такая политика не несет никаких потенциальных угроз. Однако Минфин выступает категорически против этого (не аргументируя своей позиции). Поэтому вероятность ослабления денежной или бюджетной политики, на мой взгляд, крайне мала. У Путина весьма высокая степень доверия к Набиуллиной – Силуанову, которые (по его мнению) блестяще справились с кризисом 2014–2015 годов.

Эффект санкций

Эффект санкций – изоляция от западных финансовых рынков – полностью перестал ощущаться в середине 2016 года. С тех пор российские банки и компании привлекают в огромных объемах долговой и акционерный капитал. Кроме того, ЦБ создал системы ведения валютных корсчетов российских банков, попавших под санкции, что позволит избежать такого жесткого шага (когда и если он случится), как запрет американским и европейским банкам на ведение расчетов для подсанкционных банков.

Наиболее сильный эффект от санкций – фактический запрет на передачу России любых новых технологий. Но его эффект будет накапливаться медленно, а выражаться будет в нарастающем отставании от передовых стран. Что обидно, но не влияет на устойчивость системы.

Новые санкции вряд ли хоть как-то дестабилизируют ситуацию в России. Они будут персональными, т. е. это будет запрет на выдачу виз плюс замораживание активов на территории США. С одной стороны, это никак не влияет на экономическую динамику. С другой – я не очень понимаю, почему вдруг американцы введут санкции в отношении крупнокалиберного бизнеса, условно, Потанина – Михельсона – Лисина и т. д. Если бы их лишили свободы передвижения по миру, то это было бы сильным шагом по внесению разлада в элиты. Но этого не будет. А распространение санкций на Пригожина и путинского массажиста мало что изменит в политической ситуации. С третьей стороны, основная масса российских миллиардеров получает свои доходы от продажи сырья (или телефонных частот, как Евтушенков), ничего другого они делать не умеют. Попытка надавить на Путина обернется для них потерей бизнеса, а они слишком жадные и прагматичные, чтобы бодаться с дубом.

Философский камень экономики 2015

Долгое время люди верили в то, что набором некоторых воздействий можно любой материал превратить в золото. И в мире была даже такая наука – алхимия, которая ставила перед собой эту задачу. Но в какой-то момент ученые договорились между собой принять как аксиому – формулировку, не требующую доказательств – что такое невозможно. И алхимия как наука прекратила свое существование. Примерно то же самое было с вечным двигателем. Или с решением задачи квадратуры круга. И многих-многих других. И происходило это совсем не потому, что сама по себе задача переставала быть интересной и привлекательной, а потому, что человечество накапливало достаточно большой набор знаний и опыта, которые позволяли признать задачу, не имеющей решения.

Все это я пишу потому, что, на мой взгляд, дискуссия о том, “что бы такое сделать с российской экономикой, чтобы она начала быстро и устойчиво расти” перешла в очень похожее состояние. Нет, эта задача, безусловно, имеет решение. Хотя на ее пути лежат весьма серьезные препятствия, о которых эксперты в дискуссиях о долгосрочных перспективах нашей страны не любят говорить. Достаточно вспомнить, например, о демографических характеристиках России: наша страна входит не просто в период быстро снижающейся численности населения, но и в период радикальных изменений возрастной структуры населения, когда численность пенсионеров будет расти, а численность работающего населения – снижаться.