Русское литературоведение XVIII–XIX веков. Истоки, развитие, формирование методологий: учебное пособие

Искусство рассматривалось Добролюбовым как отражение жизни. Он отстаивал принципы реализма в искусстве: правда определялась им как необходимое условие художественного произведения, а талант – как способность писателя и поэта воспринимать и отражать глубину жизненных явлений. В соответствии с этими общественно-политическими и объективно-субъективными эстетическими установками Добролюбов разрабатывал, согласно его терминологии, проблемы «реальной критики», в центре которой стояли вопросы правды и правдоподобия, таланта и мировоззрения. «Реальная критика» была призвана выявлять общественное значение любого факта искусства. Критика, по убеждению Добролюбова, должна стать трибуной для пропаганды «нового слова», а критик – выразителем и глашатаем новых радикальных социально-политических идей. Однако вне сферы внимания оказывались вопросы жизненного пути писателя, творческой истории его произведений, эволюции художественно-эстетического взгляда на мир; произведение, в результате, становилось простой иллюстрацией действительности.

Добролюбовская «реальная критика» противостояла «эстетической критике», о которой он саркастически писал как о «принадлежности чувствительных барышень» («Когда же придет настоящий день?»; 414). Удел «эстетической критики» – обращение к произведениям «чистого искусства». Критик-демократ полемически подчеркивал: «мы расходимся с приверженцами так называемого искусства для искусства, которые полагают, что превосходное изображение древесного листочка столь же важно, как, например, превосходное изображение характера» («Что такое обломовщина?»; 381).

В результате, исследовательская методология Добролюбова, как и всякая политически окрашенная система исследовательских принципов, носила тенденциозный характер. Произведения наиболее крупных художников 1860-х годов рассматривались критиком в духе революционно-демократической идеологии – в широком контексте общественно-политического и только отчасти литературно-эстетического процессов. Однако меткость оценок критика, стремление проникнуть в глубины психологии литературного героя, широта обобщаемого материала в анализе творчества писателей-современников представляют филологический интерес и в начале XXI века.

Творчеству И.А. Гончарова посвящена статья «Что такое обломовщина?» (1859). Роман «Обломов», как точно и справедливо замечал Добролюбов, создан на основах «необычайно тонкого и глубокого психического анализа» (374). Однако критик исходит из необходимости «заняться общими соображениями о содержании и значении» искусства; он признает верным то направление мысли, когда необходимо писать о типажах, о социальных явлениях, вследствие чего указывает, что «статья <…> написана не об Обломове, а только по поводу Обломова» (375–376). Для Добролюбова как революционного демократа, общественное лицо и общественное направление творчества писателя существеннее его качеств художника: «для критики, для литературы, для самого общества гораздо важнее вопрос о том, на что употребляется, в чем выражается талант художника, нежели то, какие размеры и свойства имеет он в самом себе, в отвлечении, в возможности» (381). Значимым для современной культуры критик считает то, что Гончаров увидел тип человека, а в истории жизни Обломова «отразилась русская жизнь, в ней предстает перед нами живой современный русский тип, отчеканенный с беспощадной строгостью и правильностью» (382).

Добролюбов настаивал на приоритетной значимости образа героя времени – не просто характера, но типа. Иными словами, подчеркивалась знаковость, вероятностность такой личности в условиях определенной эпохи. Заслуга Гончарова, по мысли Добролюбова, состоит в том, что художник произнес «новое слово нашего общественного развития», произнес «ясно и твердо, без отчаяния и без ребяческих надежд, но с полным сознанием истины»: «Слово это — обломовщина; оно служит ключом к разгадке многих явлений русской жизни» (382). В обнаружении художником типа Обломова и в выявлении социально-политического и нравственно-духовного феномена «обломовщины» критик увидел «знамение времени» (382). Для читателя, с позиций «реальной критики» Добролюбова, важны типологические свойства характера.