Русское психо

Когда я жил в Красноярске на улице Горького за несколько месяцев перед арестом, влево в окне там были видны три огромных мусорных контейнера. Так от них кормились множество голубей, ворон, собак и человеков. Люди подходили к проблеме толково, работала бригада с рюкзаками и крючьями. У них процветала специализация: отдельно бутылки, отдельно бумага и кости, и металл, и отдельно пищевые отходы. Стояли жуткие, впрочем, обычные сибирские морозы. На всю эту обильную жизнедеятельность можно было смотреть часами. Что мы с крошечной Настей и делали из окна кухни. Вороны атаковали голубей, бригада человеков отколотила чужого нищего, запустившего руки в резервуар жизни. Красноярская свалка во дворе обслуживала целое каре пятиэтажных домов. По причине морозов она не воняла.

Кое-что о следователях

Чекисты праздновали. Майор сказал, что провожают на пенсию. Из коридора отлично пахло дымным мясом и пригорелым жиром и пригорелым луком. Неужто шашлык? Из кулинарии? Под присмотром майора я изучал свое уголовное дело. До позднего вечера, ибо следователи торопились освободиться от уголовного дела. А я не торопился. Я спокойно читал и выписывал. Я сказал, что я хочу в туалет. Ох, а потерпеть не можете, Эдуард Вениаминович? Еще час? «Нет, — сказал я — хочу в туалет». Майор стал звонить в тюрьму, оставив компьютер, на котором он не то играл в игру, не то составлял порученный ему подполковником Шишкиным кусок моего обвинительного заключения. Несмотря на все эти обращения по имени-отчеству, на компьютер и две гири майора, которые он мне по настроению иногда позволял выжимать, этот их коллектив оформлял меня на четыре статьи, и такие выдающиеся, что могу никогда не вернуться из ГУИНа.

Пришел унтер-офицер и повел меня. Свернув налево по коридору, можно было через десяток шагов достичь туалета в конце коридора, но празднующие чекисты в это время высыпали в коридор курить и, разбившись на группки по-двое, по-трое, сладострастно дымили и беседовали: «Бу-бу-бу». Увидев зэка, они разом замолчали. Самые невнимательные свернули свои «бу-бу-бу» последними. Зэка в этот час в коридоре никто увидеть не ожидал. Нос, очки, борода, изрядно отросшие волосы, — мимо них провели меня — государственного преступника, революционера. У них, я успел заметить, были буклированные пиджаки, свитера, рубашки, галстуки, у одного даже трубка! Унтер повел меня не налево, чтобы не рассекать их толпу, а направо. Там была дыра в стене без двери, а далее — лестница на нижний этаж, в туалет номер два. Я уже там как-то побывал…

Зэка повели в туалет, а они праздновали. Полковник ФСБ уходил на пенсию. Пахло дымными мясом…

Есть широко известная гравюра: «Французский следователь», изображающая сурового, средних лет мужчину в панталонах и чулках, он сидит статуей, лицом на зрителя, перед ним, со связанными сзади руками, стоит на коленях женщина. Взгляд у морщинистого служителя закона суровый и невеселый, крепкие колени широко расставлены, ничего хорошего полногрудой испуганной даме он не обещает. В руке следователь держит толстый пучок розог. Как минимум исхлещут бедную. Обыкновенно эту гравюру включают во все издания де Сада. Не помню, какого века гравюра, судя по технике исполнения — середина 19 века. Французский представитель закона выглядит мощно и мрачно, как верховный жрец Преступления. «Если станут набрасывать на голову пластиковый пакет, нужно успеть вдохнуть, успеть втянуть в себя кусок мешка и прогрызть», — так меня учил молодой бандит Мишка, мой сокамерник. Ему одевали пакет, когда арестовали по первой ходке. «Менты на Петровке», — сказал Мишка. «А если они наденут второй пакет?» — спросил я идиотски. «Ну, пока найдут…» — отвечал Мишка.

Глагол «пытать» в русском языке когда-то вовсе не значил «пытки», а имел смысл — «спрашивать, допытываться». Употреблялся больше глагол «мучить», если надо было обозначить соответствующее действие. Однако, по прошествии нескольких веков существования практики пытливого, вдумчивого следствия (его у нас ввел Петр I в подражание северо-европейским землям: Германии, Голландии и Швеции) «с пристрастием», изначальное значение слова «пытать» забылось, и производное от него существительное «пытки» стало однозначным. Правозащитные организации мира указуют на Россию перстом как на страну, в которой широко применяются пытки. Однако общероссийское сознание населения страны неколебимо! Считаем, что тот, кто у власти — суть следователь, а тот, кто не у власти — суть подследственный. Главным следователем у нас всегда был глава государства — император, вождь. Петр I сам «пытал» своего сына Алексея и проходивших по его делу подельников, с пристрастием, образовав для этого тайный приказ.