Русское самовластие. Власть и её границы, 1462–1917 гг.

Возмущение далёкого от какого-либо юдофильства Киреева вызвала и экстренная — в несколько дней — высылка из Москвы в 1891 г. около 20 тыс. евреев, совершённая, дабы угодить новому московскому генерал-губернатору в.к. Сергею Александровичу (Половцов, ссылаясь на Дурново, приводит такие слова государя: «Мой брат Сергей не хочет ехать в Москву, прежде чем она [не] будет очищена от евреев»): «Ужасно глупо ведем мы дела! Еврейское дело, напр[имер]… Они неправильно, незаконно живут здесь [в Москве]; хорошо объяви им, что через 2, 3 недели они должны выехать, но зачем эти 2, 3 дня, эти этапы? вся обстановка трагедии… Зачем всё это — [Н. Н.] Страхов [литературный критик] совершенно верно отвечает — затем, чтобы выслужиться!»

Какой-то мрачной фантастикой в духе Щедрина или Сухово-Кобылина веет от «постыдного» (Киреев) дела Дервизов. Член ГС, сенатор, тайный советник Д. Г. Дервиз, пользуясь связями с товарищами по Училищу правоведения — Победоносцевым и министром юстиции Н. А. Манасеиным, — попытался взять в опеку имущество своего совершеннолетнего и вполне дееспособного племянника — известного в будущем мецената С. П. Дервиза, которого дядя обвинил в расточительстве. Обвинение обсуждалось в отсутствие ничего не подозревавшего обвиняемого в Комитете министров, утвердившем незаконную опеку, решение подписал император… И… высочайшую подпись пришлось отменять, когда вскрылась антиправовая подоплёка дела, затеянного тремя правоведами\ Чичерин саркастически прокомментировал эту историю: «…Победоносцев и… Манасеин плакались перед государем, уверяя его, что они были введены в заблуждение; как будто можно заблуждаться насчёт того, что непозволительно подвергать человека наказанию и лишать его гражданских прав, даже не предъявив ему обвинения и не давши ему сказать слова в свою защиту. Смею думать, что если бы государь приказал рассмотреть дело в собрании самых последних мещан, то и они не решились бы на такой поступок; и между ними нашлись бы люди, которые подняли бы голос против такого возмутительного произвола. Но коллегия русских государственных людей без всякого зазрения совести попирала ногами самые элементарные требования правосудия, и всё это им сходило с рук». Действительно, и Победоносцев, и Манасеин остались на своих местах, и даже Д. Дервиз продолжал заседать в Государственном совете!

Вывод из всего вышеизложенного очевиден: для режима Александра III преданность чиновников престолу была куда важнее их преданности закону.

Состояние низовой администрации в этот период практически не исследовано. Но, судя по высказываниям современников, оно продолжало оставаться удручающим. В 1883 г. Половцов пишет о впечатлениях от Псковщины: «Везде то же самое — равнодушное подчинение всяким злоупотреблениям всякого властного лица». В 1893 г. тот же Половцов: «Возвращаются из Тамбовской губернии Бобринские, полные самых печальных рассказов о виденном, в особенности относительно бездарности и пошлости административных на местах лиц».