Читаем Русское слово в лирике XIX века (1840-1900): учебное пособие полностью

Русское слово в лирике XIX века (1840-1900): учебное пособие

Галина Ивановна Кочеткова , Людмила Карловна Граудина

Вот враль! Подобного ему не знаю чуда!Врет словом, врет пером; не объясните ль вы.Откуда он берет всю эту дрянь? – Откуда?Да все из головы.

Или:

Природы странною игройВ нем двух начал раздор открытый;Как может быть он человек пустойИ вместе с тем дурак набитый?

Резкая инвектива здесь скрашивается остроумной антитезой: человек пустой – дурак набитый. О Вяземском критики писали как о поэте, которому принадлежит заслуга «заострения» русской стихотворной эпиграммы. Роль таких тропов, как ирония и сарказм, в его эпиграммах, конечно, была велика.

Наконец, третий троп из этого ряда, обозначающий более смягченную забавную, по возможности, веселую шутку с оттенком иронии, но без критического налета, называется хариентизмом.

Такова, например, шутливая басня Козьмы Пруткова «Петух, молоко и читатель»:

Однажды нес пастух куда-то молоко.Но так ужасно далеко,Что уж назад не возвращался.Читатель! Он тебе не попадался?

Трудно удержаться, чтобы не привести еще одну задорную эпиграмму Козьмы Пруткова для иллюстрации хариентизма:

Мне в размышлении глубокомСказал однажды Лизимах[113]:«Что зрячий зрит здоровым оком,Слепой не видит и в очках».

Без оттенка насмешливости, но с тем же значением контраста и элемента противоположности используются два других тропа: катахреза и оксюморон. Катахреза (греч. Katachresis – неправильное, противоречивое употребление слов). Этот троп обстоятельно определен в риторике И.С. Рижского: «Когда содержащиеся под обоими значениями вещи будут в одном чем-нибудь между собой сходны, а в рассуждении других свойств нередко противны, по крайней мере разнообразны… В нем отважное сравнение противных, нежели сходных между собою вещей поражает внимание, и посему он употреблен более у стихотворцев»[114]. Обычно в русских риториках приводили пример из риторики Ломоносова:

Там камни, как вода кипят,Горящи там дожди шумят.

Поэты всегда любили этот троп и широко пользовались им; см., например, у К.К. Павловой:

Среди забот и в людной той пустыне,Свои мечты докинув и меня.Успел ли ты былое вспомнить ныне?Заветного ты не забыл ли дня?

Этот эффектный стилистический прием в русской поэзии особенно часто применяли символисты в конце XIX – начале XX в., а затем и поэты других направлений. Так, у Андрея Белого в стихотворении «Время» (1907) употреблена символическая метафора – катахреза, которая поражает воображение, но с точки зрения здравого смысла выглядит несколько затуманенной и затемненной:

Так лет мимотекущих бремяНесем безропотные мы,Когда железным зубом времяНам взрежет бархат вечной тьмы.

Особенно выразительную катахрезу – «беспламенный пожар\» создал В. Брюсов. В стихотворении «Фонарики» (1904) он писал:

Столетия – фонарики! о, сколько вас во тьме,На прочной нити времени, протянутой в уме!……………….Век Данте – блеск таинственный, зловеще золотой…Лазурное сияние, о Леонардо, – твой!..Большая лампа Лютера – луч, устремленный вниз…Две маленькие звездочки, век суетных маркиз…Сноп молний – Революция! За ним громадный шар,О ты! век девятнадцатый, беспламенный пожар!………..

Прямое значение эпитета (беспламенный) здесь, на первый взгляд, противоречит определяемому понятию {пожар). Тем не менее эта катахреза гармонично вписывается в контекст всего стихотворения.

Представляется справедливым уточнение А.П. Сковородникова, написавшего статью о катахрезе: «Термин «катахреза» следует оставить за обозначением риторического приема, основанного на принципе мотивированного отклонения от нормы лексической сочетаемости…». Слова в составе катахрезы логически противоречат друг другу; они выражают понятия, референты которых не соотносятся в реальной действительности (лежат в разных «онтологических плоскостях»)»[115]. Так, типичная катахреза как тропеическое образование использована в известных строках Н.А. Некрасова:

Перейти на страницу: