Русское сопротивление. Война с антихристом

У меня было немало встреч с русскими учеными, работавшими в США по контракту. Все они как один удивлялись, как при довольно низком уровне образования, получаемого в США, им удается удерживать позиции в науке, и прежде всего, в области высоких технологий. Они считают, что это результат «перетечки мозгов» из других стран, где студентов учат думать, иметь широкий кругозор и разносторонние знания. Все прорывы в современных знаниях совершаются в пограничных областях разных наук, и именно здесь определяющее значение имеют приезжие ученые, в том числе из России. Мне приходилось бывать в так называемой Силиконовой долине – месте сосредоточения важнейших исследовательских центров США. Здесь у меня были знакомые из России. Они помогали мне в изучении деятельности розенкрейцеров, штаб-квартира которых находится в этих местах[123]. Мозговой центр Америки состоит преимущественно из иностранцев или лиц, эмигрировавших в США. Кого я только здесь не видел – японцы, китайцы, корейцы, поляки, сербы, немцы, французы…

Насмешки этого «ученого интернационала» над коренными американцами были одной из главных тем при наших встречах. Средний американский ученый мыслит стандартно и не способен самостоятельно генерировать новые идеи. Роль этих генераторов выполняют ученые из других стран. И их это очень раздражает, тем более, что плоды новых открытий присваивают «коренные американцы». Например, американским ученым-программистам не хватает способности к комбинаторному мышлению. Эту способность они покупают у приезжих. Они изучают новые программы, на которых американцы зарабатывают огромные деньги, а приезжим программистам платят гроши по сравнению со стоимостью нового продукта.

Справедливости ради следует отметить, что многие исследовательские центры США технически оснащены великолепно. За счет этой оснастки даже посредственные специалисты могут достигать удовлетворительных итогов. Мой знакомый русский ученый рассказывал, как он обратился к своему американскому шефу с просьбой позволить ему изменить методику получения одного редкого материала, так как прежняя методика была очень примитивной и неэффективной. Но шеф ответил: «Не надо ничего придумывать, менять методику. Просто вместо одной емкости возьмите сто, вот и все». Такой количественный метод решения научных вопросов просто поразил моего знакомого.

Некоторые из русских ученых, работавших по контракту США, также рассказывали мне, что частые аварии и катастрофы, случающиеся в космической и высокотехнологичных военных отраслях объясняются тем, что в этой сфере из-за ее повышенной секретности работают преимущественно «коренные американцы», которые часто не умеют совместить и правильно использовать результаты самых выдающихся открытий, сделанных их иностранными коллегами. Всех русских ученых американцы считают потенциальными шпионами, впрочем, во многих случаях это относится и к другим иностранцам. «Катастрофы с массовой гибелью людей, случающиеся на особых объектах и полигонах, засекречиваются, «высокоточное» оружие чаще всего идет мимо цели, гибнут мирные жители».

…Принимая американское гражданство, каждый русский человек должен официально совершить предательство, отказ от своей Родины. Согласно порядку вступления в американское гражданство каждый эмигрант обязан дать клятву: «Я целиком и полностью отрекаюсь от верности и обязательств по отношению к стране, независимому государству, гражданином которого являлся до сих пор». Я могу понять и простить тех, кто уехал из страны, оккупированной еврейскими большевиками, в составе первой и частично второй волны русской эмиграции, но всегда с холодом в душе отношусь к тем, кто принял чужое гражданство третьей волны. Как шутила моя приятельница В. Лукашевич: «Вся наша эмиграция делится на три части: резаных (во время революции), недорезанных (сотрудничавших с Гитлером) и обрезанных (евреев, совершивших обрезание крайней плоти)».

Во время моих поездок по США «резаных» сохранилось очень мало, все они были глубокие старики, уже выросли их дети и внуки. Это часть эмиграции относилась ко мне исключительно хорошо.

Неплохо ко мне относилась и значительная часть из числа эмигрантов второй волны, уехавших из СССР не по шкурным, а по идейным соображениям. Но среди эмигрантов второй волны у меня было больше всего настоящих врагов, которые ненавидели меня за осуждение власовской армии, за то, что их переход на сторону немцев я называл предательством.

Настоящее отвращение я испытывал по отношению к большинству эмигрантов третьей волны. Эти «обрезанные», если не физически, то душевно, видели в США потребительский рай, не задумываясь, каким ужасным способом за счет ограбления других народов он создан. Больше всего, конечно, возмущало то, что подавляющее число эмигрантов третьей волны копят в себе обиду на Россию и русских.