Русское тысячелетие

В Крыму, на Кавказе и в Поволжье евреи занялись тем же, чем занимались всюду, – торговлей и финансовыми спекуляциями. Их вклад в экономический рост Хазарии был весьма велик. Кроме того, раввины и отдельные представители еврейского купечества, как люди грамотные и бывалые, часто привлекались ко двору кагана для исполнения различных государственных, в том числе и международных, поручений. Но всё же их влияние на дела в каганате никогда не было решающим, а националистический оттенок религии «избранного народа» исключал активный прозелитизм: для последовательных талмудистов исповедующие иудейство иноплеменники все равно оставались «проказой Израиля». Укоренение иудаизма со статусом государственной религии в стране с преобладающим нееврейским населением было уникальным явлением в мировой истории, которое стало возможным лишь благодаря совершенно исключительному стечению обстоятельств, внешних и внутренних.

К обстоятельствам внешним относилось настойчивое желание византийского императора и багдадского халифа видеть хазар в числе своих единоверцев. К обстоятельствам внутренним – кризис политической системы каганата. «Быстрый рейд» Марвана, закончившийся военным разгромом Хазарии и принятием каганом мусульманства, вызвал рост патриотических настроений среди хазарской знати. Поборники независимости сплотились вокруг бека. В поисках религиозно-идеологического символа возрождения Хазарии они остановились на звезде Давида. Иудаизм стал для них религией, которая обеспечивала хазарам вхождение в круг средневековых цивилизаций и вместе с тем самостоятельное положение между борющимися сторонами – Византией и халифатом. Согласно традиции, основатель иудейской династии хазарских беков носил имя Обадия.

Хазары в большинстве своём обратились по примеру знати в иудаизм. Но кроме хазар, в каганате проживало ещё 25 народов, многие из которых исповедовали ислам; в городах значительным влиянием пользовались христианские общины. Религиозная реформа Обадии вызвала среди них открытое недовольство. В начале IX в. в Хазарии вспыхнула гражданская война. Противники иудаизма, которых, возможно, поддерживал каган, призвали на помощь мадьяр; бек противопоставил им печенежские сабли. Доселе несокрушимая хазарская плотина, воздвигнутая между Уралом и Каспием, дала трещину, и в неё хлынули заволжские кочевые орды.

Хазарская смута длилась почти два десятка лет. Византийский император Константин Багрянородный с лаконичностью государственного человека записал её последствия: «первая власть» (правительство) одержала победу; побеждённые бежали к мадьярам; все, кто не убежал, перебиты. Мятеж был подавлен дорогой ценой. Значительная часть собственно хазарского населения была истреблена, и власть бека, фактически полностью отстранившего кагана от дел, могла теперь опереться только на наёмников – печенегов и гузов.

Западные окраины каганата в период междоусобицы были брошены на произвол судьбы. Византия, например, почти без усилий вернула себе Крым. Вероятно, днепровские славяне также воспользовались случаем, чтобы заявить о своей независимости от кагана. Случилось это, по всей видимости, в первой четверти IX в.

У Хазарии не было сил привести своих бывших данников к покорности. Напротив, в Итиле принимались срочные меры для охраны своей территории, дабы удержать западную границу каганата хотя бы на линии Дона. С этой целью на донском левобережье, ближе к низовью реки, во второй половине 830-х гг. была сооружена крепость Саркел.

Какое важное значение имела эта твердыня в глазах хазарского правительства, видно по тому, что возглавить её строительство были приглашены лучшие византийские инженеры во главе с братом жены императора Петроном Каматиром. Но объединённые хазаро-византийские усилия уже не могли отдалить неумолимое превращение Дона в «Русскую реку», а Понта Эвксинского – в «Русское море» (как называются эти водоёмы в арабских источниках).

Переходим к рассмотрению отношений Хазарии с Древнерусским государством.

Хазария занимала важное место в системе международной торговли.

Торговля сделалась необыкновенно привлекательным занятием со второй половины VIII в., когда в Европу хлынул звонкий поток аббасидского серебра (ежегодный оборот Балтийско-Волжского пути исследователи оценивают чрезвычайно высоко – в миллион и более дирхемов). Чтобы понять будоражащее воздействие этого события на умы балтийских мореходов, следует помнить, что раннесредневековая Европа была, по существу, безденежным обществом, даже Меровинги и Каролинги чеканили собственную монету больше из соображений престижа, нежели ради экономических нужд.

Русы (под которыми следует понимать ветвь поморских славян, укрепившуюся в конце IX века на территории современного Киева) были активными участниками этой торговли.