Русское тысячелетие

«Каждое утро я начинаю с того, что благодарю Бога за то, что Он даровал мне ещё один день жизни. Каждый раз, как я выхожу из дому, я мысленно прощаюсь со своими, потому что я никогда не могу быть уверен в том, приеду ли я сам домой, или же меня привезут»[57], — признавался друзьям российский премьер-министр Пётр Аркадиевич Столыпин. Эти слова можно считать ключом к пониманию всей его трагической жизни — не только последнего крупного государственного деятеля, верившего в высокое предназначение России и пытавшегося прояснить Божий замысел о ней, но и просто христианина.

…5 сентября 1911 года в Киеве, в частной хирургической клинике доктора Маковского, скончался от ран Пётр Аркадиевич Столыпин. В тот день, едва ли не впервые за истёкшее столетие, русское общество было потрясено смертью не военного героя, не великого учёного, художника или мыслителя, а смертью государственного чиновника, то есть человека, в глазах «передового общественного мнения» не только бесполезного, но и безусловно вредного для «общества». Стекались народные толпы для прощания с телом покойного, над гробом сходились в яростной схватке ораторы и журналисты, и как-то незаметно живой образ Петра Аркадиевича растворялся в потоке слов…

26 апреля 1906 года, в день вступления на пост министра внутренних дел, он, бывший провинциальный губернатор, писал своей жене Ольге Борисовне: «Оля, бесценное моё сокровище. Вчера судьба моя решилась! Я министр внутренних дел в стране окровавленной, потрясённой, представляющей из себя шестую часть мира, и это в одну из самых трудных исторических минут, повторяющихся раз в тысячу лет. Человеческих сил тут мало, нужна глубокая вера в Бога, крепкая надежда на то, что Он поддержит, вразумит меня…»[58]

В том же году на одном из заседаний Государственной думы в ответ на очередной призыв «разрушить до основания старый мир» Столыпин дал такую образную картину своих взглядов: «Мне рисуется волшебный круг, из которого выход, по-моему, такой: применять существующие законы до создания новых, ограждая всеми способами и по мере сил права и интересы отдельных лиц. Нельзя сказать часовому: „У тебя старое кремнёвое ружье; употребляя его, ты можешь ранить себя и посторонних; брось ружье“. На это честный часовой ответит: „Покуда я на посту, покуда мне не дали нового ружья, я буду стараться умело действовать старым“».

Противники Столыпина часто припоминали ему эти слова, обвиняя в нежелании заменить «старое ружье новым». Но для Столыпина важнее было не то, каким оружием он обороняется, а то, что он обороняет. А это была тысячелетняя русская государственность, на страже которой сменилось не одно поколение его предков.

В начале жизни

Своих предков Пётр Аркадиевич знал с XVI века и видел их дела, запечатлённые в судьбе Отечества. Род Столыпиных занесён в родовые дворянские книги по Пензенской и Саратовской губерниям. Первым в летописи упоминается Григорий Столыпин (конец XVI века). Его потомки в ХVIII веке уже принадлежали к высшим слоям дворянства. Алексей Емельянович (1748–1810) в браке с М. А. Мещериновой имел пятерых сыновей и пятерых дочерей, среди них — Александр — адъютант А. В. Суворова, Николай — офицер, растерзанный толпой во время Севастопольского бунта 1830 года, Аркадий — сенатор, друг М. М. Сперанского (1772–1839) — выдающегося государственного деятеля и реформатора.

Сын Аркадия Алексей служил лейб-гусаром, дружил с М. Ю. Лермонтовым и был описан им под прозвищем «Монго». Поэт состоял со Столыпиными в родстве, его бабушка Елизавета — одна из пяти дочерей Алексея Емельяновича Столыпина. Другой сын Аркадия, Дмитрий, генерал, писатель, экономист, был одним из немногочисленных в России последователей О. Конта, занимался вопросами крестьянского хозяйства и видел корень всех его зол в крестьянской общине, сторонником разрушения которой он являлся. От дяди и унаследовал эту идею Пётр Аркадиевич.

Отец Петра Аркадиевича — Аркадий Дмитриевич Столыпин (1822–1899) выбрал военную карьеру, дослужился до чина генерал-адъютанта, принимал участие в венгерской, крымской и русско-турецкой кампаниях, за что был отмечен орденами и высочайшим рескриптом. В мирное время выполнял обязанности обер-камергера, заведующего придворной частью в Москве, писал популярные книжки для народа по истории России. Не был чужд Аркадий Дмитриевич и изящных искусств: на одной из художественных выставок 1860-х годов он представил два скульптурных произведения — «Голова Спасителя» и «Медаль статуи Спасителя», выполненные по изображениям Иосифа Флавия, что говорит об искренней религиозности, вовсе не типичной для эпохи нигилизма. Влиянием отца во многом объясняются будущие реформы П. А. Столыпина в области свободы вероисповедания, сочетающиеся со строгим следованием православным традициям.