Русское видео

— Я — шестой. Слышу вас, первый. Объект в норме, «шахматист» из дома не выходил. Свет не гасили, часто курят.

— Ладно, Игорь. Блокируйте квартиру, никого не выпускать. Думаю, попыток уйти не будет. Только не расслабляйтесь… Группа захвата выехала.

Утомленный после бесплодного прочесывания деревень и поселков, располагавшихся на предполагаемом маршруте «Таврии», Строкач, оставив коллег с фотографиями обеих женщин опрашивать сельских кумушек, вернулся в Управление. Сидя за письменным столом, поматывал крупной, начинающей седеть головой, словно не мог сосредоточиться.

Акт экспертизы майор штудировал особенно углубленно. После укола в вену и непродолжительного периода разговорчивости, Золочевская надолго осталась бы в тяжелом депрессивном состоянии. Добавка фосфоресцирующего токсина свела на нет счеты с жизнью. Яд был введен за полтора часа до смерти. Плюс-минус десять минут. Делать это в машине неудобно, нужна более спокойная обстановка. Таким образом, «манипуляционная» должна находиться в круге диаметром километров девяносто. А если учесть момент начала эскортирования «Таврии» старшиной Насыбулиным — не более четырех десятков. Здесь находятся семнадцать населенных пунктов.

Соколовка была в числе последних, если не последней. Из пятнадцати строений, обитаемых — шесть. Единственный мужчина — разменявший восьмой десяток Афанасий Лукьянович, пенсионер, «ветеран и участник». Свет в окошке — внучка. Экономист, с отличием окончившая университет, работает в конторе совхоза «Знамя Ильича», отсюда километров тридцать. Замечательно, что внучка эта училась на одном курсе с Нонночкой Золочевской, но та оставила факультет за год до защиты диплома. Однако приятельские отношения не прервались. Внучка Лукьяныча, обитая в общежитии для молодых специалистов, всю неделю томилась ожиданием выходного. И тогда — не в совхозный клуб, а в город, к подруге Нонне. Лукьяныч все реже видел свою любимицу. Правда, с годами поездки эти стали реже. А на днях и сама Нонна посетила их места. И не к подруге завернула, а к старику, «передохнуть от суеты». Три дня радовала Лукьяныча, закосневшего в бобыльем одиночестве, не избалованного вниманием.

— Она, она, голубушка… Впорхнула, как птичка, порадовала старика. Веселая, шутит, а видно — забота у нее, неспокойна душа. В тот день пообедали, настоечки моей фирменной пригубили. Легка, а забориста! После обеда чую — совсем глаза слипаются. Поели, и на боковую. Посуду прибрали и разошлись по горницам. Проснулся — а ее и след простыл. Куда у нас тут ходить, в лавку разве, да и та раз в три дня приезжает, и чего там купишь? Нонна консервы навезла — я и не видал такого. Вон, — Лукьяныч ткнул черным, в трещинах пальцем в сторону мусорной кучи, пестревшей этикетками и упаковками.

— Есть и калитка задняя у нас. Прямо к шляху выходит. Часов так в пять, в семнадцать то есть, товарищ, встал я, извините, оправиться. Думал, спит она у себя, а ее уж и не было… Еще что? До того еще раз Нонна с друзьями приезжала, на этой самой машине. За Настенькой в «Знамя Ильича» заехали — и ко мне, отдохнуть. Нонна с мужчиной солидным была, в отцы ей годился. А второй парень справный…

Не колеблясь, старик опознал по фотографиям Шаха и Пугеня.

— Пьют крепко, но закусывают. Два дня гуляли, купались — места у нас хороши. Не очень они нам с Настенькой понравились. Я так понял: Лешу этого промежду всем прочим знакомить к Насте привозили. Ну, не вышло у них — и не надо, обнял Леша бутылочку. Набрался — еле угомонили. Наутро водой облился колодезной, отерся — и как огурчик. Мужик! Второй пожиже. И чего Нонна в нем нашла? Рыхлый, мутный. Давно живут, Настя говорила. Когда Нонна приехала, я видел, что неладно, но ничего не спрашивал, все, думаю, сама скажет. Не сказала. Куда ушла, зачем — ума не приложу. Машина стоит, хотя спросонья слышал — жужжал вроде мотор легковушки. Ворота на замке, задняя калитка не заперта. Нонна женщина аккуратная. Калитку с улицы не замкнешь, там надо по-особому прутик с улицы вставить. Она-то знала, а не замкнула.

— И никто ничего не видал?

— А что там они видят, бабки наши?

Эксперт аккуратно заполнял гипсом следы протекторов легковушки у задней ограды двора. Слежавшаяся солома у разбитой колеи следов обуви не сохранила. Вещи, оставшиеся в отведенной Нонне чистой комнате, ни о чем не говорили. Большой набор теней, французские духи-аэрозоль, прочие мелкие атрибуты. Оружие слабого пола. Без него — никуда, однако в «Таврии» рядом с бесчувственной Золочевской ничего подобного не обнаружилось. Зато в саквояже Буковой оказалась внушительная связка ключей, среди которых бросался в глаза один — фигурный, с двумя бородками. Строкач приметил его еще во время беседы с матерью Буковой, связка валялась на металлическом подносе на журнальном столике. А вот ключей, принадлежащих Золочевской, не было. Неужели так скоропалительно собиралась?..

Строкач находился в подвале специальной службы связи, до предела набитом электроникой. С недавних пор ее использование стало гораздо строже регламентироваться прокуратурой.