Русскоговорящий

Парень взял его под локоть и повёл по коридору.

— Так-так, — сказал его встроенный пулемёт. — Становится интересно.

Они вошли в следующую комнату, в которой как и в прошлое Митино посещение, будто и не сходили со своих мест, сидели люди с телефонными трубками. Лавируя между столов, они пересекли комнату — и попали в просторный кабинет с кожаными креслами. Кресел было штук пять-шесть, в каждом из них кто-нибудь сидел. Но Митин взгляд безошибочно устремился в дальний угол, к массивной фигуре без пиджака, с закатанными рукавами белой сорочки. Бирюков стоял под светильником, подмышками темнели влажные пятна. Держа в руках какой-то документ, он наклонился к нему и внимательно, шевеля губами, читал.

— Вадим Васильевич, разрешите вас отвлечь на минутку, — парень так и не выпускал Митиного локтя, и это выглядело так, будто он привёл задержанного нарушителя.

«Ничего, — подумал Митя. — Сейчас объясню, кто я… не нужно суетиться… и этот сержант доморощенный обломается». Доморощенный сержант отпустил, наконец, Митин локоть и отступил на два шага в сторону.

— Повтори то, что мне говорил, — выстрелил он.

Бирюков, не поднимая головы, оторвал глаза от того, что читал.

— Здравствуйте. Меня зовут Дмитрий Вакула. Олег Лагодин, Ваш заместитель, должен был говорить вам обо мне. Я, собственно, пришёл к нему.

Бирюков встал ровно. Брови его заползли высоко на лоб и застыли неподвижно. Он переглянулся с человеком, приведшим Митю, с кем-то из сидящих в креслах. Вдруг швырнул лист бумаги на стоявший довольно далеко от него стол. Лист кувыркнулся и, ударившись о настольную лампу, упал на пол.

— Вот каналья! — сказал Бирюков.

Прошёлся к окну и обратно.

— Вот каналья! Костя, — обратился он к «сержанту». — Ну что это за херня!

— Моя вина, Вадим Васильевич, — покаянно брякнул Костя-сержант.

— Нет, но что за каналья! — Бирюков вытянул руки в сторону публики, как бы призывая всех разделить его возмущение. — Папаша же его по старой дружбе попросил сынка непутёвого пристроить. Хоть кем, хоть расклейщиком. Ну! И что? — Бирюков загнул правой пятернёй мизинец левой. — У Валентины Ивановны деньги украл. Я теперь точно знаю, что он, — загнул безымянный. — Вчера пришёл, лыка не вяжет, — загнул средний. — Так ещё ко всему выясняется, представляется моим замом! Ну не каналья, а?!

Кто-то хмыкнул у Мити за спиной:

— Талантливый чёрт.

Бирюков развернулся в сторону сказавшего.

— Михалыч! Давненько такого не было, а?

Митя начинал вникать в произносимые слова.

— Михалыч! Ты понял, да?!

Всё, что его сейчас окружало: большой стол в центре, веера документов на нём, кресла, костюмы в креслах, удивлённое лицо Бирюкова, — Митя обвёл тоскливым голодным взглядом. Всё это так и останется чужим. Мебель в чужом кабинете, одежда на незнакомых, чужих и насмешливых дядьках. Дядьки были очень похожи на мелких советских начальников, умных и свирепых. Костюмы их, которые Митя машинально оглядел, оказались на удивление дешёвыми и по-советски блеклыми, а обувь — простой и пыльной. Это показалось занятным. Тем более, что сам Вадим Васильевич был одет как положено. «Неужто держит всех в чёрном теле? — подумал Митя ещё одну праздную мысль. — Наверное, всех перетащил оттуда, из старых социалистических времён. Почему, став нормальным буржуином, командует прорабами в стоптанных туфлях?». Но этого ему уже не суждено было узнать, как и всего остального, касающегося устройства и обычаев «Интуриста» — и та большая женщина, пробежавшая на громких как брёвна ногах к ушатанной «шестёрке», уехала на ней в небытие — нет, он не вступит в этот клан новым членом с несколько спортивным именем хаускипер.

Прощай, моя несостоявшаяся клановая жизнь! У дураков свой собственный клан.

Михалыч тем временем сел ровнее и сказал:

— А помните Савчука, Вадим Васильевич? Ну, в девяносто пятом? Который всем встречи назначал у нас в фойе, вроде у него офис в гостинице? Костя, в девяносто пятом это было?

— В конце девяносто четвёртого, — отвечал Костя.

Подойдя поближе, Бирюков подкатил два кресла, себе и Мите.

— Садись, — и сам повалился в кресло, тяжко вздохнув.

Вся мерзкая мозаика сложилась в Митиной голове в законченную картинку. Картинка вышла такая примитивная, лубочная — и он, дурашный лубочный Митя, в самом центре, тянущий руки к пунцовой книжице «Пачпортъ», а вокруг пояснительная надпись: «Дурак — гражданин вселенной!». Митя замешкался, размышляя, стоит ли садиться, или сразу сбежать.

— Да садись, садись.

Сев перед ним в кресло, Митя не сразу решился взглянуть ему в глаза.

— Рассказывай.

Раскрыв обе ладони, сжав их в кулаки, уронив кулаки на колени, Митя всё будто разгонялся. Сказал наконец:

— Э… — снова разжал кулаки. — Что рассказывать? Вы же догадались. Представлялся Вашим заместителем, обещал помочь с паспортом. Мы вместе учились, ну и… Словом, вот… кинул меня.

— На сколько?

— Четыреста долларов.

— М-м, — Бирюков кивнул, словно внёс цифру в нужную ячейку. — А что, говоришь, у тебя с паспортом?