Rust in Peace: восхождение Megadeth на Олимп трэш-метала

Многие из тех полночных текстов я писал под наркотой, хотя «Hangar 18» была по другую сторону всего этого веселья, потому что я уже вышел из лечебного центра. За мной присматривал Джош Немец, менеджер по подбору артистов лейбла Capitol. Он был гитаристом Синди Лопер. «Hangar 18»[9] у меня была в голове еще со времен Panic, моей первой группы. Джош предложил спеть что-нибудь о пришельце, поскольку считал, что песня о пришельцах. Я придумал слова. Петь о пришельце я не собирался; и тогда мы придумали два слова: «инородная жизнь»:

Инопланетные машины
Переводят в криогенное состояние
История о многом умалчивает
Безоговорочное доверие, а кто же станет подозревать
Военную разведку?
Всего два слова, не имеющие смысла

Кажется, я увидел слишком много,

Ангар-18, я знаю слишком много.

Рэндалл Кёртц: Даже в невменяемом состоянии Мастейн мог вести себя ужасно забавно. Мы с Джуниором поехали с ним на эту тематическую беседу, которую устроила маркетинговая компания Боба Чиаппарди Concrete Marketing. Мастейн должен был сидеть за столом. Он давно не появлялся на публике и выглядел хреново. К тому же принимал лекарства доктора Маркса, после которых его клонило в сон и отшибало память. Дэйв время от времени отрубался.

За столом вместе с ним было еще 5–6 музыкантов. Одним из них был Дон Доккен. Мастейн зашел в последнюю минуту и сел на свое место с краю. Сразу же все стали аплодировать и кричать. Он был не только крутой звездой, его еще и не видели довольно давно. Он был бледным и едва двигался. Казалось, он упадет на месте. Он сидел, опустив голову и закрыв глаза, и никто не знал, что происходит. В какой-то момент Дона Доккена спросили о планах, и он ответил, что подумывает выпустить сольный альбом. И вдруг Мастейн поднял голову и выдал: «И как ты его назовешь? “Дон”?»

Дэйв Мастейн: Я жил у мамы в Элсинор, вдали от соблазнов и возможностей достать наркоту. Наш гитарный техник Спорт приезжал и привозил мне лекарства. Я решил, раз я тут нахожусь и никого не знаю, мне приходилось мучиться и ждать, пока он привезет лекарства. На этом наши отношения с доктором Марксом закончились.

В Эльсинор я впервые попробовал прыжок с парашютом. Все началось с того, что в одном из интервью я сказал, что хочу прыгнуть с парашютом, и журналистка неправильно меня поняла, написав, что я уже прыгал с парашютом. И теперь я решил, что действительно надо прыгнуть. Давать задний ход было слишком поздно. Мне не хватало адреналина, и, несмотря на то, что было страшно, именно такая встряска мне и была нужна. Я подсел.

Возвращаясь из парашютного центра в долине Перрис возле озера Эльсинор, штат Калифорния, я увидел перед собой развалюху, которая ехала на север по шоссе 5. На бампере красовалась наклейка: «ПУСТЬ КОРРОЗИЕЙ ВСЁ ВАШЕ ЯДЕРНОЕ ОРУЖИЕ ПОКРОЕТСЯ С МИРОМ». И я сразу же понял, как будет называться мой новый альбом.

Глава 6. Обратно в клинику

Тони Леттьери: В итоге мы положили Дэйва на лечение по программе из 12 ступеней. Я забрал его и отвез в клинику Беверли-Хиллз. И тогда появился Джон Боканегра. Он-то и составил программу реабилитации.

Дэйв Мастейн: Когда Джон Боканегра пришел, он помог. Я его почему-то уважал. В прошлом он грабил банки и не дружил с законом, из-за чего я считал его крутым. Он выглядел как Панчо Вилья[10], мелкий мексиканец, с пробором посередине и большими бандитскими усами. Он работал в медицинском центре Беверли-Хиллз, но до этого был в лечебном центре в Пасадене, специализирующемся на наркозависимости и алкоголизме, где лежали конченые наркоманы, уличные бандиты и досрочно освобожденные. Туда его определил суд после того, как во время ограбления банка Джон завалил охранника. Он рассказал мне, как принимал наркоту, и он был настоящим зверем, но мне он нравился, и я считал его крутым. В том центре он завязал и обнаружил в себе дар помогать завязать другим. Умел найти подход. Знал, как со мной говорить. Но вскоре я узнал, что парень, которого я считал волшебником, оказался скорее Тифозной Мэри[11].