Rust in Peace: восхождение Megadeth на Олимп трэш-метала

Это довольно сложный процесс. Взять, к примеру, «Holy Wars». В этой песне было как минимум три темпа, и иногда, даже если ритм звучит одинаково, в припеве мы слегка ускорялись или немного сбавляли темп. Было множество нюансов. Майк записывал на бобину. Я поражался, как ему удавалось не сбиваться. Он выбирал лучшие партии, и я понял, насколько он крутой звукоинженер. Пометки ему делать было, в общем-то, не нужно. Честно говоря, я не знаю, врубался ли он в нашу музыку. Он записал пластинку с UFO. Работал с Guns N’ Roses. Но то, что мы делали на Rust in Peace, было чем-то новым и прорывным. Мы были следующим поколением. Но он знал, как надо записывать и передать наше звучание на пленке.

Мы с Ником записывали каждый кусок по три раза, а Клинк вносил это в каталог. Мы играли следующий кусок три раза, и он снова вносил поправки. В день нам удавалось сделать около двух песен, и на это ушло около недели. Когда мы закончили, Клинк велел нам свалить и оставить его на недельку. Он хотел склеить дорожки. У него всюду лежали полоски с лентой. Со стен в студии свисали эти бобины. Это напоминало спагетти из лент фирмы Ampex, но каждая из них была старательно помечена.

Майк Клинк: На бобине не видно, что на пленке. Как только ты резал пленку, нужно было понимать, что ты делаешь, потому что легко можно потерять восемь музыкальных тактов, склеить пленку, и тогда все коту под хвост. Несмотря на все заметки, если не быть чрезвычайно аккуратным, можно все испортить. Я все пометил. Брал гвоздики и прибивал катушки с лентами к стене в студии, и неделю собирал пластинку по кускам. Это был довольно методичный процесс. Как только я склеивал все куски, приходил Джуниор и играл басовые партии. И все получалось. Я не сделал ни одной ошибки.

Дэвид Эллефсон: Спустя неделю у Майка был готов альбом. На запись черновых треков ушла неделя, неделя на барабаны и неделя на то, чтобы все склеить, а теперь я приходил и играл на басу. Мы с Майком были вдвоем. Обычно удавалось записать две песни в день. Песни были очень сложные. Поскольку мой бас был резким, выделялся и звучал четко, у меня не было права на ошибку. Нужно было исполнить свои партии точно, а было немало смен темпа. Ушла неделя. Последней мы записывали «Hangar 18», и, поскольку песня в ре мажоре, а бас можно опустить только до ми мажора, я хотел попробовать найти пятиструнный бас. Мы с Майком искали что-нибудь подходящее, но бесполезно. В итоге я использовал четырехструнный бас и четвертую струну (ми) опустил на тон ниже (ре), записал первую часть песни, а потом опять вернулся в стандартный строй, когда дописывал концовку – продолжив запись с того момента, и добил оставшуюся часть песни.

Дэйв Мастейн: Тогда было сложно найти бас с пятью струнами, но мы нашли замечательные басы компании Modulus, и на альбоме Дэвид звучит восхитительно.

Дэвид Эллефсон: Довольно часто Майк останавливался, поднимал голову и смотрел на меня. «Дэйв сегодня придет?» – спрашивал он. «Нет, наверное», – отвечал я ему. Я знал, что Дэйв в клинике, а Майк был не в курсе. Мы не хотели говорить, чтобы не напугать его во время студийной сессии.

Майк Клинк: Я записывал только барабаны и бас. Но в голове слышал, какими должны получиться песни. Я знал все куски, которые мне были нужны, пусть даже никогда их не склеивал. У меня были свои записи. После того как все дорожки были записаны, у меня, наверное, было пятьдесят катушек с пленкой, и я притащил их в студию А в Rumbo Records и разложил. Напоминало гараж с автозапчастями. Всюду лежали пленки.

Бо́льшую часть записи Дэйва не было, но я этого не замечал. Ни на что не отвлекался – я так всегда работаю. Просто делал свое дело. Приезжал в студию и начинал работать. Две недели работал над басом и был уже готов попросить Дэйва прийти и записать гитарные партии, как вдруг до меня дошло, что я его уже давно не видел. Когда мы записывали партии, его рядом не было; он всегда лежал на диване в комнате отдыха. Когда мы писали барабаны, его тоже не было рядом. Я уже две недели записывал бас с Джуниором и ни разу не видел Дэйва. Я был готов начать записывать ритм-гитару. «Где Дэйв?» – спросил я у Джуниора.

«Наверное, пора тебе уже сказать, – ответил он. – Дэйв в клинике». Вы, возможно, думаете, это была важная информация для продюсера пластинки. Но нет. Они мне не сказали, потому что не хотели злить или расстраивать.

Каждый раз, когда я заглядывал, Дэйв спал на кушетке. Мне было невдомек. Я работал со многими группами, у которых были такие проблемы, и, если это напрямую не отражалось на музыке, я даже внимания не обращал. При мне он ничего не употреблял, и даже парни из Guns N ‘Roses никогда при мне не употребляли наркотики. Ни разу. Я им с первого дня сказал, что для меня это недопустимо.