Русуданиани

Однажды ночью одолела меня горькая тоска, я не выдержал, встал и тайком выбрался из дворца. Помянул я господа и пошел не той дорогой, которой обычно ходил, а той, на которой не мог встретить никого из придворных. Подошел я к воротам, что вблизи яхонтового прииска, и сказал мастерам: «Приведите мне доброго коня, хочу я осмотреть прииск». Спросили они меня, отчего я пришел пешком. Я ответил: «Я охотился поблизости, ночь провел на стоянке, а сегодня утром запала мне в голову одна мысль — хочу, чтоб сделали мне некую дивную вещь». Пошли они, и каждый привел по коню в прекрасной сбруе. Все были хороши, но лучше всех был один, белый в яблоках. Привел его некий купец, такого коня и в конюшнях моего отца не найдешь. Сел я на него, поблагодарил купца и поехал, никого не захотел в провожатые.

Поехал я и стал расспрашивать у искателей яхонтов, какому камню какая цена и что из него можно сделать. Доложили они мне обо всем и поднесли много самоцветов. Потом я спросил: «Есть ли в других царствах яхонтовые прииски и где самые лучшие камни?» Спросил я это по своему незнанию, и они мне сказали: «Есть и в других странах прииски, но таких замечательных камней, как здесь, нет нигде — разве только в стране франков можно найти лучше», — «Так это короля франков[71] величают Яхонтовым царем?» — спросил я. Они ответили: «Это воистину так!» Я оставил мастерам камни и сказал: «Со мной нет слуги, а я один всего не увезу. Пусть останутся здесь, а вы сделайте из них паланкин, подобного которому никто не видывал, и, когда я пришлю за ним человека, отправьте с ним». Затем я велел отпереть ворота, будто бы желая поглядеть, что за ними.

Вышел я, мастера — за мной. Тогда я обратился к ним: «Вы своих дел не бросайте, я скоро вернусь». Пришпорил я коня и поскакал куда глаза глядят. Устал конь, остановился. Огляделся я по сторонам, почувствовал, что голоден. Кроме одной сабли, я ничего с собой не взял. Пригорюнился: «Отчего я так налегке в путь отправился!» Но тут гляжу: серна бежит, я погнался за ней, замахнулся саблей и убил ее, развел огонь, мясо изжарил, поел и снова сел на коня. Бросил кость той газели и поехал, куда она указывала.

Долго я ехал так, пал мой конь, и дальше шел я пешком, терпя голод и жажду, как безумный, я брел в поисках той девы, перевязь моей сабли истончилась, моя одежда истрепалась, убил я зверя, сшил его шкуру лыком и надел на себя. Шел я, преодолевая трудности, семь лет. Где почувствую усталость, там же на землю ложусь. Проголодавшись, убивал птицу или зверя и насыщался их мясом. Одеждой служила мне звериная шкура. Если встречал кого, расспрашивал о той царевне, но никто о ней слыхом не слыхивал. Я же отрубал всем встречным головы, чтобы не пошла обо мне молва по свету.

Истосковался я, измучился, решил возвращаться назад. Смотрю: впереди густой лес. Вошел я в чащу, а там ручей протекает, а на берегу — тень густая и трава-мурава в цветах. Понравилось мне, и я там прилег. Лежал я и думал: «Если я вернусь — мучения мои зря пропадут, если же пойду дальше — царевны этой, видно, нет на белом свете, а если и была, то умерла, сон мой оказался пустым, и я зря погибну, а родители мои не вынесут столь долгой разлуки со мной. Вдруг и они умрут, и их бесценный престол останется без наследника, и город разорят враги. А я тут на земле валяюсь, мое изнеженное тело исцарапано грубой шкурой и покрыто язвами, стан мой, стройный, как кипарис, согнулся, подобно луку. При мне, повелителе огромной свиты, нет ни одного слуги, чтоб засыпать меня землей, когда я испущу дух. Труп мой останется без призора и достанется на съедение хищникам».

Так я говорил и лил горючие слезы. Но после сказал я себе: «Что проку в напрасных слезах? Раз уж из-за одного сна бросил я такое богатство и славу и столь долго скитаюсь по свету, чего теперь возвращаться? Каждый вправе будет сказать мне: «Ты, никак, ума лишился!» Никто меня мужчиной считать не станет, лучше уж пойду туда, куда течет этот ручей. Может, узнаю о ней что-нибудь, а нет, так набреду на человеческое жилье, хоть наймусь к кому-нибудь в слуги».

Встал я и пошел вдоль ручья. Вижу — ограда из черного блестящего камня, такая высокая, что и аркана на нее не закинешь, а в ширину глазом не охватишь. Сказал я себе: «Это наверняка городская стена, а за ней будет царский дворец с престолом». Пошел я вдоль ограды и через два дня добрался до ворот. Увидел я город, возведенный из гладко отесанных камней, столь прекрасных, что показались они мне лучше жемчугов и самоцветов. Удивился я безлюдью в таком большом городе. Обошел я базар, сады, лавки ремесленников, караван-сараи и нигде не встретил живой души. Поразился я: «Неужто вымер целый город, а может, его только что выстроили и еще не обжили? Но где-то же должны быть люди».