Рута

Комната была хорошо освещена, свет падал из огромного окна с раздвинутыми тяжелыми бархатными портьерами. Стены, обтянутые красным шелком, украшенным причудливыми вензелями, хранили множество портретов мужчин и женщин, пышно разодетых в одежды гербовых цветов. Все они равнодушно и безучастно взирали на нервно шагающую от стены к стене графиню Фристину. В свои сорок с небольшим она полностью утратила прежнюю красоту, и теперь ее лицо напоминало крысиную мордочку и всегда имело брезгливое выражение. Это полностью подтверждало теорию известной ученой Арбаты, о том, что к сорока годам каждый получает такое лицо, какое заслуживает.

Графиня была крайне раздражена и взволнована, она нервно теребила в руках кружевной платок и сопела не хуже загнанного лося.

— Я не понимаю Рута, как вы снова умудрились его упустить? — обратилась она к сидящей в высоком кресле молодой женщине, срывающимся визгливым голосом. — Уже столько времени вы охотитесь на него, и третий раз он от вас ускользает! Я начинаю сильно сомневаться в ваших способностях, дорогуша!

Сидящая в кресле женщина посмотрела на нее усталым взглядом больших, темно-карих глаз, обрамленных длинными черными загнутыми вверх ресницами, кончиками достающими до красиво изогнутых бровей. Ее густые волосы, заплетенные в тугую толстую косу, уложенную пучком на затылке, были цвета темного шоколада, и только небольшая свисающая растянутой спиралькой прядь с правой стороны, имела молочно белый цвет. Одетая в коричневую кожу расшитую, по последней моде, белыми узорами и высокие черные эльфьи сапоги с множеством застежек, она казалась очень тоненькой и хрупкой, но это было большое заблуждение.

Ни кто не знал, кто она такая и откуда появилась, сразу же после войны. На свете почти уже совсем не осталось ведьмаков, очень многие из них героически погибли в боях с империей. Всевозможные твари, начавшие, уже было совсем исчезать, во время войны расплодились, отъевшись трупами и легкой добычей, состоящей из потерявшихся детей, женщин и раненых солдат. Люди пытались сами противостоять чудовищам, собирались в группы вооружались рогатинами и вилами, выслеживали и убивали монстра, иногда ценой не одного десятка жизней.

И тут появилась она, возникла из ниоткуда и сразу же завоевала огромную славу. Молва моментально разнесла о ней слухи по всем городам и весям, все сразу захотели заполучить именно ее для решения проблем с донимавшим их чудовищем, потому что помимо ее мастерства, молва восхваляла и необыкновенную красоту молодой ведьмачки. Многие знатные одинокие господа готовы были ждать своей очереди месяцами, лишь бы только иметь возможность попытать счастья на любовном поприще с Рутой по прозвищу Белая Прядь.

— Вы удивляете меня графиня, — устало ответила Рута, накручивая на палец свою знаменитую прядь, — вместо извинений, вы обвиняете меня! Я, конечно, понимаю, что лучший способ защиты это нападение, но надо же иметь совесть! Уже трое суток я не сплю, гоняясь за этой тварью и вот, когда ловушка должна была захлопнуться, вы все портите. Мы же договаривались, что вы не станете напиваться, как в прошлый мой визит, пока идет охота! Почему вы не написали и не отправили письмо?

— Я… я… ну, ладно! — начала графиня изменившимся тоном. — Я совсем немного перебрала. Видите ли, я так волновалась…

— Закроем эту тему и не будем повторять ошибки — вы свои, а я свои.

Графиня тяжело вздохнула, опустила глаза, что бы скрыть вспыхнувшую в них злобу и подошла к окну.

— Послушайте, Фристина! — попросила Рута, когда та закончила барабанить пальцами по подоконнику. — Не могли бы вы охарактеризовать всех членов семьи герцога Флокс? И расскажите все, что вы знаете про чародейку Наиру.

— Хм…Дреас полный идиот. Сопляк Арден мнит себя рыцарем «без страха и упрека». Ливида хитрая, но не умная, голова у нее забита тряпками и драгоценностями, а Инептина точная копия своей мамаши. Да еще она жадная до одурения, — графиню аж передернуло, а руки затряслись, — эта мымра Ливидка, герцогиня, будь она неладна! Что ей попало в руки, отнять можно только вместе с руками, не иначе!

Что же касается Наиры, то у нас с ней с первой же встречи взаимная неприязнь. Она была подругой покойной герцогини-матери, они вдвоем изводили меня своими придирками, естественно, когда герцогини не стало я выставила ее за дверь. Старая ведьма кричала, что я пожалею об этом, а я швырнула в нее какой-то штуковиной, похожей на свисток, которую она обронила выходя.

Графиня мерзко захихикала, погрузившись в приятные воспоминания. Затем вдруг скуксилась и захлюпала носом:

— Если б я знала, что эта штука вызывает чудовище…а если бы чудовище знало, что я видела его, когда оно пришло за моим отцом… А вдруг, вы как другие ваши предшественники бросите это дело?

— Завтра снова начну охоту, а сегодня хотелось бы принять ванну и поспать, — вставая и потягиваясь, как кошка, произнесла Белая Прядь, игнорируя пьяную истерику графини.