Рута

Прибыв в родовое поместье, нашел его в полном упадке. От знаменитого табуна не осталось ничего, а братец исчез в неизвестном направлении, прихватив с собой все фамильное серебро и драгоценности. Вслед за этими бедами пришла еще одна. Умер мой отец. После смерти матери его хватил удар, с тех пор, то есть почти семь лет, он был прикован к постели и лишен дара речи. Бедный родитель! Видеть, как твой сын разбазаривает все, что веками наживали наши предки и не иметь возможности этому противостоять!

Погоревав немного, я взял себя в руки и начал наводить в поместье порядок. Тут к счастью появился Карик, он с детства служил конюхом у нас в конюшне. Когда он увидел, что брат распродает лошадей в армию за бесценок, лишь бы покрыть свои, полученные от игры в кости, долги, то украл из табуна двух стригунков и надежно их спрятал в лесной сторожке. Его кобыла вскормила жеребят, а сын ухаживал за ними. Когда он привел их мне, это были уже две молодые кобылки.

Вы не представляете, как я был счастлив. Эти кони — герб, талисман, душа нашего рода, и значит, дело моих предков не погибло! Воодушевившись, я принялся за дело. Пахал и сеял вместе со своими кметами, пас овец, доил коров. Мы собрали хороший урожай, и скотина дала большой приплод, что-то оставили себе, а остальное продали, тем самым смогли расплатиться с налогами и даже еще кое-что осталось. Жизнь налаживалась! Тут то и появился мой дорогой братишка и потребовал причитающуюся ему после смерти отца половину оставшегося имущества. Не долго думая, я спустил его с лестницы, и позволил кметам гнать родственничка до самых границ моих владений.

В это время в замке короля одновременно рожали две женщины — первая фаворитка короля и моя бывшая жена. Фрейлина умерла во время родов вместе с младенцем, а у Шейлоны родился здоровый мальчуган. Поскольку, оба старших сына Недомира погибли на войне, ребенка тут же объявили наследником, а его мать королевой. Знать подняла шум, все высказывали королю свое недовольство и тех, кто делал это громче и настойчивее всех, обвинили в государственной измене и обезглавили. После чего в королевстве опять воцарился мир и спокойствие.

Не трудно догадаться, что брат со своими жалобами отправился во дворец, прямо к свежеиспеченной королеве. Тогда я понял, что женщины ничего не прощают и не забывают! Казалось бы, поступи я тогда иначе и прозябала бы вместе со мной выбираясь из нищеты, да еще постоянно слушая мои упреки, а теперь королева — ни дать, ни взять. Радовалась бы, а она, оказывается, все это время лелеяла мысль о мести. Вот и представился случай!

В завещании, написанном еще до войны, отец делил между нами и поместье, и табун, и драгоценности, и прочее имущество. О деяниях брата, то есть о краже драгоценностей и нелегальной продаже лошадей, я войту заявлять не стал, все-таки какой никакой родственник. Поэтому официально получалось, что все это имущество находится у меня. Понятно, что в сложившейся ситуации ни кто не стал разбираться, в реальном положение дел, и королевский суд просто присудил мне, отдать причитающиеся по наследству имущество брату. Поскольку судебные приставы не обнаружили у меня во владении ничего ценного кроме самого поместья (хорошо, что я успел спрятать лошадей и свои небольшие сбережения), то было решено конфисковать в пользу истца все оставшееся полностью. Получив документы на поместье, братец тут же продал его за полцены королю, а тот подарил королеве. Я не стал ждать, когда мне дадут коленом под зад, быстро собрался, и отправился обживать лес. Единственное, что для меня было важно — это возродить табун.

Мы с Кариком и его семьей, забрались в самую глушь леса и первым делом построили конюшню и огородили леваду. После сделали землянку для себя. Лес давал нам все необходимое, но лошадям нужен был овес, поэтому деньги начинали быстро таять. Как-то охотясь, мы увлеклись и вслед за ланью подошли близко к большаку. Выстрелив в нее из лука, я промахнулся, и она убежала, а на тракте кто-то истошно закричал. Мы выбежали из леса и увидели, что стрела угодила всаднику в бедро, и он медленно сползает с лошади. Я бросился ему помочь, но он выровнялся в седле и с ужасом закричал, что отдаст нам все, лишь бы мы его не убивали, и достал из под плаща очень увесистый кошелек. Не знаю, как бы я поступил, если бы на этом человеке не было знака чиновника двора короля Каингорна. Возможно, отпустил бы с миром, но тут мне в голову пришла мысль, что раз король с королевой ограбили меня, то я имею полное моральное право таким же путем вернуть себе утраченное.

Забрав у раненого все деньги и ценности, мы отпустили его с тем условием, что он передаст королю мои слова: «За все в жизни надо платить! А за несправедливость — в двойне».