Рутина

На следующий день был концерт. Я маялся у сцены, пока ребята настраивали инструменты. Все мои мысли были посвящены Ане. Она придет часа через два, я вписал ее в гримерку. Немного переживал, что подумают мои друзья-музыканты. Я еще сам не решил, что тут думать. Короче, я стоял у сцены и смотрел, как барабанщик развешивает железо на установку. Вдруг я вспомнил вчерашнюю телепередачу. Сцена была на уровне моих сосков. Я сел на корточки, потом резко выпрыгнул. Допрыгнул до сцены, но правая нога соскользнула с края. Я ударился ногой, сантиметров десять ниже колена, больным местом, и образовалась рана. Сначала просто голая рана, открытое мясо. Несколько секунд крови не было, просто розовая плоть. А потом пошла кровь. Я подошел к музыкантам:

– Оп, ребята. Мне нужно зашивать ногу!

Маевский подтвердил:

– Ты что наделал? Ты ума лишился? Тебе ногу надо зашивать!

Я побежал в гримерку, пытаясь опередить боль, которая должна была прийти после шока. У меня в рюкзаке была ампула обезболивающего. На днях Сашок вырывал мне зуб мудрости и дал с собой на случай, если челюсть разболится. Ампула пригодилась: я разломал ее руками, половину выпил, половину вылил на кровоточащую рану. Тут же я взял наш музыкальный вискарь и залил треть бутылки себе в глотку, чтобы уж точно не чувствовать боли. В ноге пульсировало. Маевский привел организатора, и тот сказал:

– Поехали в травмпункт.

Мы вышли из клуба и загрузились в машину. Я держал на ноге ком из влажных салфеток, который уже изрядно пропитался кровью. Организатор сидел за рулем, поглядывал на меня – не залил ли кровью салон. Я был осторожен. Он как-то умудрился договориться, и меня пропустили вне очереди. Врач оказался молодым парнем, чуть старше меня.

– О, – сказал он. – Где это ты так?

– В клубе, пытался на сцену запрыгнуть.

– С разбегу?

– С места.

Он осмотрел рану и подготавливался к тому, чтобы зашить ее.

– В каком клубе? «План Б», что ли?

– Да.

– И кто там сегодня играет?

– Сперва макулатура, потом «Последние танки в Париже».

Врач уже воткнул иголку мне в кожу, но я ничего не почувствовал.

– О, «ПТВП» я люблю.

Меня кольнуло ревностью. Про мою группу врач ничего не знал.

– Я могу вам сделать вписку: «Доктор плюс один».

– Круто, – сказал врач, отрезая нитку. – Я приду.

Перед выходом на сцену я поцеловал ее у всех на виду. Мне казалось, что я совершаю дикий поступок. Мне казалось, что кто-то из ребят скажет:

– Ты что, упоролся? А как же Оксана?

Никто ничего не сказал. Все серьезные, всем насрать. Потом, уже со сцены, пока музыканты брали в руки инструменты, я еще раз поцеловал ее, присев на корточки. Но никому, даже зрителям, не было до этого дела. Никто не закричал о том, что я прохвост и изменник.

– Да! Выступили очень хорошо… Только я ногу повредил, упал со сцены. Но ерунда, уже починили. Помазали в травме, все нормально. Твой любимый поэт Леха Никонов сказал, что «Газданов – пизда нам» – это гениально… Да нормальный, эмоциональный такой… Почти не успел пообщаться… Ты там как? Нашла утес? Ныряла? Кайф… Мы едем к нам домой пиво пить. Со мной одногруппники. Саша, Денис и Женя Соколовский. Да, они все на концерте были… решили устроить встречу такую. Еще Женя Родин, может, подъедет. Как там Таня? Тоскует по своему хахалю? Ты тоскуешь? Я тоже скучаю. Давай. Да, давай. Ну, в следующий раз поедем вместе. И так я много бездельничал в этом году, надо поработать. Да. Да. А… стой. Погоди. Ничего, что в гости одна баба зайдет?.. Да не, не ко мне. Просто наша одногруппница… А просто хочу, чтобы ты знала, что Полина, моя одногруппница, зайдет в гости. Она дружит с пацанами… Ну давай, ладно. Да, давай. Целую. Пока. Только пиво. Пока…

Я отрубил телефон и сунул его в карман. Водитель смотрел перед собой. На заднем сиденье сидела только Аня. Я перегнулся назад и протянул ей руку. Она погладила мои пальцы.

– Зачем? – спросила она.

– Что?

– Зачем ты выдумал про одногруппницу?

Когда мы ехали в лифте, я начал объяснять:

– Потому что, мне кажется, женщины умеют подключаться к коллективному разуму.

– Как мы это делаем?

Аня насмешливо смотрела на меня. У нее был очень сексуальный голос, как у Скарлетт Йоханссон, хотелось, чтобы ее реплики были длиннее.

Я пояснил:

– Во-первых, мне кажется вот что. Она сразу поймет, что у меня в доме была другая баба. А там уже как захочет. Примет мое объяснение, поверит в мою ложь или продолжит думать – и будет копать дальше. Я хочу ей дать минимум лжи, на которую способен. То есть показать ей: ты можешь раскопать правду, а можешь не раскапывать. Ты главная. Ты можешь послать меня на хуй, а можешь не посылать.

Аня пока не стала отвечать. Обдумывала. На площадке я достал ключи и отпер дверь.

– Перекладываешь ответственность, значит, – сказала Аня, увидев съемную квартиру, на которой я жил со своей цыпой почти третий год.

Мы зашли. Я сразу прошел в уборную умыться и поссать. Нога кровоточила через повязку. Вид собственной крови всегда делает меня более отчаянным, более озабоченным, менее осознанным.

– Туалет и ванная. Можешь умыться.