Рутина

Через «авито» продал камеру, оплатил жилье на несколько месяцев вперед и к возвращению Оксаны сдал анализы. Все было чисто. Когда она вернулась, мы поклеили обои, отмыли шкафы, выкинули диван и старый стол. Купили новую мебель, и захотелось праздника. Отправились на дебютное чтение стихов Максима Тесли, человека с моторчиком в заднице. Я сделал ряд фотографий читающего Максима. Чтения делал будущий крупный продюсер, любитель трахать малолеток (что я не осуждаю ни в коей мере) Александр Ионов. А еще присутствовал музыкант Феликс Бондарев, рыжая детина с нахальной мордой. Я ничего о нем не знал, кроме того, что у Феликса был стремный проект RSAC, который очень нравился Костиной женщине. «Лучшая музыкальная группа», – так говорила она, юное и безжалостное создание своего времени, о RSAC. Хотя это даже была не группа, все делал сам Феликс. Проект, это был его проект.

– Наконец-то я перезнакомлю всех великих людей Петербурга! – орал Максим Тесли.

Он представлял меня Ионову и Феликсу, их мне и в любом другом порядке и все удивлялся, что мы не сливаемся в экстазе и не приумножаем наше величие, а смотрим друг на друга с холодным равнодушием. Потом я все-таки выпил несколько раз водки с Феликсом Бондаревым, и Максим заорал:

– Вы еще полюбите друг друга.

На самом деле у меня уже тогда возникла идея порадовать моего брата и друга Костика. Отношения с бабой у него складывались не лучшим образом, он постоянно ревновал ее, она часто его игнорировала, он начал с горя шпилить других девчонок. В тридцать лет он снова начал курить и пить, как подросток. В общем, я прикидывал, что мне нужно завербовать Феликса как продюсера для следующего альбома, чтобы Костя обрел почву под ногами, чтобы не чувствовал себя пугалом перед собственной будущей женой – как он ее определял во времена пьяной смелости.

– Рад знакомству, – сказал поэтому я Феликсу, угощая его. – Ты профессионал.

– А ты сам-то кто такой вообще? – спрашивал Феликс, угощаясь.

– Я твой билет в будущее.

Была ранняя весна, Максим Тесли возил нас на такси со вписки на вписку, орал что-то, тряс папкой со своими документами (он работал тогда юристом), которую в итоге потерял; а под конец тусы я обнаружил себя в проходной гостиной, вокруг валялись какие-то пьяные тела, пахло сигаретами и слегка блевотиной или скисшей едой. Маленькая Оксана усадила себе на колени крупную роскошную красотку и расчесывала ей волосы. Лицо при этом у Оксаны было очень грустное, лирическое, пьяное. А у красотки, наоборот, блаженное. Каждой волосинкой она кайфовала от Оксаниных прикосновений.

– Я нашла нам цыпочку. Тебе же не хватает меня? – сказала Оксана. – Одной тебе мало. Можешь ее трахать, можешь кончать ей на волосы, смотри, какие хорошие волосы.

– Это потому что я глотаю сперму, – ответила красотка.

Оксана вдыхала запах ее волос, гладила сиськи через одежду. Та все улыбалась как дура.

– Вы что, нанюхались, дамы? – спросил я.

Я аккуратно отделил Оксану и вызвал такси. Красотка потерлась о меня задницей, у меня что-то вспыхнуло внутри, но настолько это была печальная вспышка, что я не подал вида. Уложил аккуратно эту бабу на грязный диван и потащил Оксану в машину. А ведь я мечтал о таком, о том, чтобы уехать к себе с двумя девчонками. Но воплощающиеся мечты не всегда вкусно пахнут.

Сам уснуть не мог, до утра сидел за ноутбуком, ходил по комнате, смотрел на гладкий зад Оксаны, высовывающийся из-под одеяла. Она всхлипывала во сне. Поглаживал ее, как котенка, вставал, садился, подходил к стене, ходил ссать, дрочил. Пил сидр, писал стихи, смотрел в окно. Сидел на кухне, жрал все, что нашлось: чечевично-нутовую колбасу, которую Оксана научилась профессионально варить, очень вкусную, с постным майонезом, который я сам сделал, салат из свежих овощей и кусочек торта, которые Женя принес из «Самадевы». Ждал, когда откроются магазины, чтобы купить еще выпить. Взял алкоголь и пил на улице, слушая в наушниках дарк-джаз. Я возненавидел эту квартиру, еще когда клеил обои. Спальный район, жена, которая искренне и по-человечески тебя любит, но на самом деле – она же стала моим другом, сестрой. Я не извращенец, чтобы жить с собственной сестрой. Я не извращенец, чтобы жить обывательской жизнью. Она это чувствовала, у нее в это время тоже появился мужик для секса или даже два мужика для секса. Пришло время отпустить друг друга.

В те ночь и утро дописал продолжение к стихотворению, написанному в семнадцать лет, – тому самому «Удивительно, но лет через пять – десять – пятнадцать…». Получился диптих, который станет текстом последней песни с одноименника ночных грузчиков, который мы запишем через три года.