Рутинёр

Уве особо не прислушивался к проповеди и больше глазел по сторонам, любуясь фресками, росписью купола и витражными окнами, да нетерпеливо ёрзал на месте в ожидании момента, когда мы уже отправимся преклонить колени перед деревом, под сенью которого некогда проповедовал Пророк. Я же никуда не спешил, смежил веки и очень медленно и плавно погрузился в транс, но привычного удовлетворения от соприкосновения с незримой стихией не ощутил. Эфирное поле в храме оказалось ожидаемо плотным, но при этом слишком уж явственно проявлялись эмоции прихожан; их праведный гнев накатывал штормовыми валами, будоражил сознание и наполнял его иссушающей жаждой справедливости. И отмщения. Настоятель монастыря оказался воистину умелым проповедником.

Всё бы ничего, но у меня в результате посещения храма разболелась голова, и окончания службы я дожидаться не стал, увёл Уве к святому месту. Доступ в приземистое строение со стенами, сложенными из не слишком тщательно отёсанных каменных блоков, и купольной крышей обошёлся в пять талеров на двоих, и эта сумма, немалая даже для меня, произвела на Уве впечатление куда большее, нежели даже лицезрение с холма центральных кварталов столицы; глаза у него так и округлились. Справедливости ради стоило отметить, что каждое третье воссияние месяца и по большим праздникам доступ к святыне был свободным для всех желающих, но тогда занимать сюда очередь имело смысл ещё с вечера.

Вход караулил сразу пяток весьма крепких послушников во главе с монахом из истинных магов, толщина обитых железными полосами дверей и каменные стены в три локтя позволили бы им в случае необходимости выдержать внутри настоящую осаду. Пола, как такового, в здании не было вовсе, по стенам широкого колодца вилась узенькая лестница – по ней мы и начали спускаться к невысокому раскидистому дереву. Света через узкие прорези окон в куполе почти не проникало, но широкие листья, несмотря на сгустившийся внутри полумрак, оказались на удивление зелёными, их словно бы окутывало незримое сияние.

Головная боль сгинула без следа, а от первого шага на сглаженные голыши по спине и вовсе пробежала нервная дрожь.

– Милость небесная, по этим камням ступал Пророк! – едва слышно прошептал Уве.

Я снисходительно улыбнулся, поскольку здешняя атмосфера не шла ни в какое сравнение с мощью и великолепием Сияющих Чертогов. Впрочем, тут было замечательно и даже чудесно, просто эманации святости начинали ощущаться далеко не сразу, требовалось сделать над собой усилие и отрешиться от мирской суеты, чтобы сполна ощутить даримую ими благость. Мало кто оказывался способен на это, обычно все просто пялились на дерево.

Как пялился на дерево и Уве. А когда он сообразил закрыть глаза и пустить сознание по волнам незримой стихии, нас попросили на выход.

– И это всё? – почти беззвучно выдохнул школяр, сразу одумался и не стал нарушать умиротворённость святого места упоминанием уплаченной мной суммы. Но затылок он при этом поскрёб как-то очень уж озадаченно – не иначе прикинул доходы монастыря от непрерывного потока паломников.

– Да, идём! – потянул я паренька к лестнице.

Ангелы небесные! А ведь Уве ещё не знает о продаже монахами настоек палой листвы и оберегов из засохших веточек чудесного древа!

3

На выходе Уве хотел было свернуть к лавке с реликвиями, где вполне мог оставить всё вырученное за продажу жеребца золото, но я указал на ворота.

– Идём! Простому магистру не пристало заставлять ждать вице-канцлера.

Школяр поспешил следом и спросил:

– Вы потом в университет? А можно мне с вами? Попробую договориться о посещении читального зала.

Ничем предосудительным я сегодня заниматься не собирался, поэтому кивнул.

– Хорошо.

Вытаскивать маэстро Салазара из кабака не пришлось, он сдержал слово и уже дожидался нас за воротами монастыря. Да ещё успел столковаться с извозчиком, так что мы сразу погрузились в коляску и покатили в отделение Вселенской комиссии. Уве по-своему обыкновению глазел по сторонам с открытым ртом, а Микаэль благостно улыбался, будто это именно он посетил святое место и проникся его умиротворяющей атмосферой.

– Как сходили? – спросил бретёр, многозначительно повертев перед собой растопыренными пальцами.

– Есть о чём подумать, – неопределённо ответил я, не став вдаваться в детали.

Микаэль понимающе кивнул и отложил расспросы на потом. Когда добрались до Вселенской комиссии, он потянул Уве в таверну, а на возмущённый возглас школяра, резонно заметил, что едва ли кто-то из столичных коллег выразит заинтересованность в знакомстве с ассистентом магистра-управляющего Риерского отделения.

– Не уверен даже, что они осведомлены о существовании Риера, – ухмыльнулся маэстро Салазар.

Уве надулся, но навязываться мне в спутники не стал и с несчастным видом поплёлся вслед за бретёром. Впрочем, вид у него скорее был всё же отрешённо-задумчивый, нежели обиженный или раздражённый. Пожалуй, школяр только сейчас до конца проникся величием святого места, которое ему посчастливилось посетить.