Рутинёр

Я ему отчасти даже позавидовал и отправился на встречу с председателем дисциплинарного совета, заранее настраивая себя на то, что ничем хорошим она для меня не закончится. Пусть мы теперь и повязаны с Молотом кровью, но очень уж тонка грань между соучастником и свидетелем.

Ангелы небесные! Да зачастую её и нет вовсе!

Но вопреки опасениям, принял меня Гуго Ранит вполне радушно, даже вышел из-за стола и дружески похлопал по плечу. А потом и вовсе удивил до глубины души, вручив приказ о переводе в канцелярию дисциплинарного совета и патент на должность магистра-ревизора.

– Понимаю, Филипп, – добродушно рассмеялся он, оценив мой озадаченный вид, – что это не совсем то развитие карьеры, к которому ты стремился, но зато не придётся дожидаться решения об экстрадиции в Сваами под стражей! К тому же по факту твой переход состоялся ещё в Риере, поэтому не забудь получить в кассе жалование за последний месяц.

– Премного благодарен! – Я выдавил из себя улыбку и спросил: – А что с Верховным трибуналом? Полагаю, теперь моё дело туда не передадут?

Гуго Ранит вернулся за стол, уселся в своё монументальное кресло и лишь после этого соизволил объявить, что канцлер в своей мудрости прислушался к его совету и дал распоряжение не создавать столь опасного прецедента и рассмотреть вопрос об экстрадиции кулуарно.

– С этой стороны вам теперь ничего не грозит, магистр, – уверил меня Молот. – И насчёт жалобы епископа Вима тоже можете не волноваться. Но не забывайте о поручении Гепарда. Проигнорировать его не в моей власти, могу лишь по мере сил заволокитить проверку.

Я промолчал, ожидая продолжения.

– Канцлер стар и одним небесам известно, как долго ещё сможет исполнять свои обязанности, – продолжил вице-канцлер. – Если его сменит вон Бальгон, ни к чему хорошему это не приведёт. Ни для вас, ни для меня. Про Вселенскую комиссии и не говорю! Согласны?

– Всецело, – склонил я голову, пусть и не далее как вчера заключил с Гепардом сделку о, если так можно выразиться, вооружённом нейтралитете.

– И посему мы должны приложить все возможные усилия, дабы избежать столь прискорбного развития событий, ведь так?

– Несомненно, – вновь ответил я предельно односложно.

– Ситуация кажется безвыходной, но решительный человек сумеет превозмочь любые сложности, особенно если не боится испачкать рук.

Вице-канцлер откровенно подталкивал меня к выстрелу в спину коллеге, и я всерьёз задумался, не пора ли поведать о своих подозрениях относительно связи вон Бальгона с разыскиваемым Кабинетом бдительности официалом ордена Герхарда-чудотворца, но в итоге решил промолчать, поскольку все мои измышления были попросту недоказуемы, а в логических выкладках хватало досадных прорех.

– Подумайте на досуге о решении нашей общей проблемы, магистр, – напутствовал меня Гуго Ранит. – Полагаю, сумею потянуть с проверкой по запросу Гепарда ещё седмицу, но рано или поздно её придётся начать.

Ангелы небесные! Вот же вцепился, будто клещ! И ведь придётся и в самом деле что-то на этот счёт предпринимать. Герберту вон Бальгону доверия нет, а с Молотом мы теперь крепко повязаны, больше чем просто кровью.

Я уже взялся за дверную ручку, но не утерпел и уточнил:

– А солнцепоклонники?

Мой вопрос у Гуго никакого энтузиазма не вызвал, и он ответил предельно сухо:

– Депеши разосланы, работа идёт.

Я не стал и дольше испытывать терпение вице-канцлера, поклонился на прощание и покинул кабинет в совершеннейшем раздрае. Но в кассу перед уходом заглянуть не забыл, деньги лишними не бывают, кто бы что об этом ни говорил.

В университет мы приехали немногим после полудня, и декана факультета тайных искусств на рабочем месте не застали – он отправился домой обедать. Пришлось последовать его примеру, благо большинство школяров на лето разъехалось и в ближайшей таверне отыскалось сразу несколько свободных столов. Немногочисленные посетители спокойно ели и пили, никто не пытался перекричать друг друга, не бросался объедками, не вычерчивал мелом на полу и стенах магических формул, не дрался, в конце концов.

Уве быстро смолотил тарелку тушёной со свининой капусты и убежал в библиотеку, договариваться о допуске в читальный зал, а вот маэстро Салазар никуда торопиться не собирался и помимо всего прочего велел тащить кабатчику кувшин, как он выразился, «самого лучшего вина».

– Проси лучшее и, возможно, не получишь жалкую кислятину, – пояснил своё требование Микаэль, перехватив мой взгляд.

Я кивнул и бездумно покрутил на пальце перстень магистра-ревизора. Выданная в канцелярии временная печатка червонного золота оказалась слишком большой и едва держалась на костяшке. Но тут уж ничего поделать было нельзя – именное кольцо по моим меркам изготовят ещё нескоро, а старое пришлось сдать, поскольку приказ о переводе был подписан ещё вчера.

Маэстро Салазар с минуту наблюдал за мной, потом спросил:

– И что мы имеем на сегодняшний день?

Соседние столы пустовали, можно было говорить свободно, и всё же я до предела понизил голос, слишком уж серьёзными неприятностями грозила случайная огласка наших скорбных дел.