Рутинер

От солнцепека посетителей прикрывал оплетенный побегами винограда навес; мы расположились за столом, и Ганс объявил выглянувшему из дома хозяину:

— Монастырского пива! Самого светлого и легкого, какое там только варят!

Маэстро Салазар при этих словах страдальчески поморщился, но вина не потребовал, лишь крикнул:

— И накрой на стол! Я голоден как волк!

Хозяин мелочиться не стал и приволок с ледника сразу три кувшина, а походивший на него как две капли воды паренек выставил перед нами два блюда с копченым и вяленым мясом, сырной нарезкой и набором колбас. Из предложенных горячих блюд мы выбрали чесночный суп, жареные колбаски, запеченные в меду свиные ребра и рульку.

— Угорь и Типун? — спросил Ганс Рикель, наполняя свою кружку.

— Едва ли на небесах, — проворчал я, следуя его примеру.

— И давно?

— Прошлая осень не задалась.

Мы выпили, и холодное, чуть горьковатое пиво освежило, как может прогнать навеянную жарой усталость лишь пиво да легкое фруктовое вино со льдом. Начали разбирать с тарелок копченый сыр, и я спросил:

— А у вас как дела?

Ганс рассмеялся:

— Для ландскнехта пара лет — это как целая жизнь для кмета. Пусть после Лавары нас столь сильно уже не трепали, но во всей батарее с того времени остались только я да Ловик. Вот уж действительно живучий сукин сын! Прошлым летом словил пулю под Клианом, но выкарабкался.

Я наморщил лоб:

— А что там было — под Клианом? Не слышал.

Фейерверкер только рукой махнул:

— Обычная крысиная возня. Один князек вознамерился перекрыть выезд соседям на Староимперский тракт, нас подрядили надавать ему по рукам. И все бы ничего, но оцепление недоглядело, и во фланг батареи вышли егеря. Вот уж действительно было жарко! Хлебнули лиха, почти как тогда под Солено!

Мы еще выпили, а тут принесли жареные колбаски, и стало не до разговоров. Разве что Ганс Рикель поднял кружку и произнес наш старый тост:

— Чтоб Тибальту пусто будет!

— Давно уже пусто, — хмыкнул Микаэль и помрачнел, уставился на крыши домов.

Впрочем, почти сразу хандра оставила бретера, чему в немалой степени поспособствовал опустошенный кувшин. Да и мы с Гансом от маэстро не отставали, благо пиво оказалось очень легким и почти не пьянило. Почти — да…

За столом в итоге засиделись до самого вечера, поэтому набрались если и не до положения риз, то все же изрядно. Когда начали собираться, фейерверкер вознамерился оплатить счет, но я ему этого не позволил и бросил на стол монету в половину талера.

— Вижу, магистры-расследующие неплохо зарабатывают, — отметил Ганс.

Я рассмеялся:

— Дружище, в Фирлане вывели породу собак, которые бегают в колесе и вращают над огнем туши, дабы те равномерно прожаривались со всех сторон. Вот так и я — бегу изо всех сил, жаркое достается кому-то другому. Но иногда случаются и удачные дни…

— Эх, — вздохнул фейерверкер. — Все так, Филипп. Все так. Но знаешь — если дело выгорит, то я вырвусь из этого проклятого круга, выйду в отставку и куплю виноградник на берегу моря…

— Верная цель! — одобрительно кивнул маэстро Салазар. — Подыщешь веселую вдовушку…

— Ха! — подбоченился Ганс Рикель. — Я вполне еще способен и девицу в пот вогнать!

— Седина в бороду, бес в ребро! — с неодобрением высказался Микаэль и выразительно посмотрел на меня. — Поверь, Ганс, от молоденьких девиц одни только сплошные проблемы!

Мы спустились с пригорка к Староимперскому тракту, и фейерверкер Сизых псов спросил:

— Надеюсь, не отвлек вас от серьезных дел?

Маэстро Салазар фыркнул, я покачал головой:

— Нет, Ганс, не отвлек. Мы… Я собирался посетить монастырь Поступи Пророка и прикоснуться к древу, под которым тот некогда сидел.

— Ты просто спас наше время, — без промедления вставил Микаэль и задумчиво покрутил черный ус. — Знаешь, Филипп… Думаю, еще слишком рано ложиться спать. Душа поет и требует праздника! Ты иди, а я немного задержусь.

— Боюсь, не смогу составить тебе компанию, — сразу предупредил бретера Ганс Рикель. — Служба, знаешь ли.

— Предпочитаю напиваться в одиночестве, — честно признался маэстро Салазар. — Филипп, не теряй! Только дверь закрой так, чтобы я смог ее отпереть.

Мы попрощались и разошлись в разные стороны; я направился к реке, намереваясь нанять там лодку и уплыть на Северную набережную, а Микаэль пока еще в компании фейерверкера двинулся обратно к площади Святого Марка.

Серая стена монастыря подходила вплотную к тракту, тротуара с той стороны не было, а на проезжую часть, где катили кареты и сновали верховые, пешеходы выходить не рисковали, поэтому то и дело приходилось проталкиваться через попадавшиеся навстречу компании. Дневная жара спала, и горожане высыпали на улицы, спеша завершить дела до наступления темноты.

Ворота монастыря оставались открытыми, но я прошел мимо, даже не замедлив шаг. И вечерняя служба не скоро начнется, и голова после возлияний тяжелая. Поручением кардинала Рогана займусь уже завтра. Все завтра…