Рутинер

Завтра! Займусь этим завтра.

На этот раз я не стал бродить по окрестным улочкам, а прямо с крыльца подозвал маэстро Салазара и велел тому поймать извозчика. Много времени это у него не заняло, и уже минут через пять мы катили по университетской округе, где сегодня наблюдался явный избыток городской стражи, да и педелей попадалось на глаза куда больше обычного.

От Микаэля это обстоятельство также не укрылось, и он задумчиво хмыкнул, но никак комментировать увиденное не стал. Спросил о другом.

— Филипп, ты уверен, что это такая уж хорошая идея — сунуть голову в пасть льву? — поинтересовался он, когда карета остановилась перед приземистым особняком с узкими проемами окон, мощной каменной кладкой и высоченной оградой заднего двора. Единственным украшением фасада служила мраморная плита с известным всем и каждому изображением святого Луки.

— А что мне еще остается? — хмыкнул я, поскольку попросту не мог позволить себе отложить это неприятное дело в долгий ящик.

Расплатился с извозчиком и решительно двинулся через дорогу. Но не к парадному входу, а к дверям лавки. Внутри — мягкое свечение наполненных небесным эфиром оберегов и тепло необычайно стабильной незримой стихии. Благостная атмосфера почти как в храме, только без аромата свечного дыма и ладана. Полагаю, мастерам братства пришлось приложить немало усилий для создания столь умиротворяющего эффекта.

Я небрежным кивком ответил на приветствие стоявшего за прилавком послушника и огляделся, затем прошелся вдоль длинных застекленных витрин с изделиями из зачарованного янтаря. Микаэль остался на улице и не мешал своим сопением за спиной, поэтому я не спешил и внимательно изучил весь ассортимент. Больше всего в продаже оказалось не слишком сильных, если не сказать, почти бесполезных оберегов, но в отличие от лавок в провинциальных городах здесь имелись и амулеты, в которых бесцветными всполохами билась серьезная сила.

Полагаю, при наличии устрашающе большой суммы денег братья могли предложить и святые реликвии — истинные или столь искусные подделки, что уже не имелось никакой разницы между ними и вещами, действительно отмеченными аурой некоего праведника. Но меня такие раритеты не интересовали, ограничился покупкой двух заполненных эфиром бусин для четок святого Мартина.

Отсчитав нужную сумму, я выждал, когда послушник проверит состояние золотых монет, и лишь после этого оповестил его о своем желании встретиться с кем-либо из руководства миссии.

— Передайте, что пришел вон Черен, магистр Вселенской комиссии по этике.

Прозвучали мои слова весомо и солидно, послушнику даже не пришло в голову спрашивать, по какой причине магистр не воспользовался парадным входом; он лишь кивнул и оставил лавку на попечение собрата, а сам скрылся во внутренних помещениях.

Я же, положа руку на сердце, и сам до конца не мог решить, почему захотел сохранить в тайне свое общение с иерархами братства. Наверное, в силу банального нежелания быть пойманным на лжи епископом Вимом. Посещение лавок, подобных этой, было для меня делом насквозь обыденным, оно не говорило решительно ни о чем. Но если станет достоянием общественности визит в миссию братства, то неминуемо возникнет вопрос, не утаил ли я тогда, в Кларне, от его преосвященства расписку в получении формулы изгнания эфирных червей. Мне такого не хотелось.

Послушник отсутствовал долго и по возвращении ничего конкретного сказать не смог, лишь предложил подождать за столом для посетителей.

— Кофе или чаю? — бесстрастно спросил он после этого.

— Чаю, — ответил я и со своим выбором откровенно прогадал.

Не в пример угощению вице-канцлера принесенный в небольшом чайничке напиток скорее напоминал заваренный травяной сбор, еще и явственно отдающий при этом сеном. Я отставил чашку на блюдечко и принялся менять янтарные зерна в четках. Немного покатал в пальцах теплую бусину, казавшуюся слегка оплавленной, и подивился, сколь явное и чистое ощущение святости она в себе несет. Хоть какая-то стабильность…

Ссохшийся от старости монах явился только через пару часов, когда я давно потерял терпение, но все же продолжал сидеть за столом с непроницаемым выражением лица. Ничего иного мне попросту не оставалось. Встать и уйти? Я мог, да только это ни в коей мере не решило бы моих проблем. Вице-канцлер Ранит имел репутацию человека, к чьему обещанию доставить неприятности не следовало относиться легкомысленно. Такой не пожалеет и не простит; если дал срок завтра до полудня, то придется вывернуться наизнанку, но отношения с братством святого Луки к этому времени нормализовать.

И потому я не стал выказывать претензий за долгое ожидание, и когда старик спросил:

— Магистр вон Черен? — молча поднялся на ноги и коротко кивнул.

Монах смерил меня изучающим взглядом с головы до ног и бесстрастно произнес:

— Сейчас в миссии нет никого, кто мог бы выслушать вас, магистр.

— Вот как? — прищурился я. — Вам известна цель моего визита сюда?

Старик ответил утвердительно, но не преминул добавить: