Ружья еретиков

Мальчишка только рассмеялся. Рейхар в недоумении оглянулся на Улиу, словно желая спросить, что это за недоумок тут хохочет, когда сюда с минуты на минуту могут нагрянуть монахи, но тут же понял, где он слышал это имя. Виль-пророк, мальчишка не от мира сего. Он был вдохновителем ереси, его видения почитались за откровения. Рейхар заранее недолюбливал этого Виля – он не видел и не понимал разницы между откровениями этого полусумасшедшего и откровениями церковных святых. Одни бредят о величии и милосердии Господа, этот с той же убежденностью в истинности своего бреда вещает о том, что нет никакого церковного Господа, держащего Мир, есть лишь пустота.

– На тебя правда снисходят видения? – грубо спросил Рейхар, и улыбка Виля заметно погасла.

– Правда.

Больше ничего Рейхар спросить не успел: господин Хет собрал наконец свои бумаги и пригласил всех на выход.

– А куда мы идем? – полюбопытствовал Виль.

– Не знаю, – ответил Рейхар, злясь. – И не спрашивай. Узнаем, когда придем. Так больше вероятность, что ты не побежишь докладывать Псам о том, где теперь книги.

Но Виль, к большому разочарованию Рейхара, не обиделся, а, напротив, рассмеялся.

– Ох, ярый какой, – проговорил он, смеясь. – Ярый, подозрительный… Дикий.

– Встречаемся у «Тыквы», – пробасил Грум. – Вейг, тащи из дому свое тряпье, Улиу под парня оденем. Ищут девку.

Ученик менялы кивнул и выскочил на улицу. Долгое время все прислушивались, не раздастся ли крик, шум борьбы и ругань монахов-псов, но было тихо.

– Нет никого, – определил Грум. – Неелай, еще раз плюнешь на пол, уши вырву. Давай в окно, свисти, ежели что.

Следующим вышел Рейхар с книгами, Виль увязался по дороге. Последним дом покинул Грум, он сопровождал старика и девушку.

По дороге Виль многословно пояснял Рейхару, почему так важна для них Улиа.

– Ромуры нет теперь, – легко говорил он, и Рейхар снова сжимал зубы почти до хруста. – Надо кому-то книги переписывать. Борте человек образованный, да почерк у него такой, что он сам с трудом разбирает, привык писать наскоро. Прочесть нет возможности, у него перо заплетается, у чтеца – язык. Грум пишет медленно, до конца года книгу не осилит. А мы вовсе грамоте не ученые. Вот Улиа пишет, как поет, и ровно, и плавно, и быстро.

– А Вейг что же? – удивился Рейхар. – Он же с менялой дело имеет.

– А Вейгу я не верю, – улыбался Виль. – Он, как хорек, быстрый, проворный, так и норовит глаза выесть. Ох, хорек он…

Здесь Рейхар был согласен с пророком, он Вейга недолюбливал именно за это ощущение, за ожидание стилета в спину.

– А со мной зачем пошел? Боишься, что книги укрою?

– Нет, – Виль на цыпочках обошел глубокую лужу по краешку, расставив руки, почти приплясывая, словно забавлялся. – Я один ходить боюсь. Случается, скрутит на улице и лежишь в канаве, грязью давишься. Хорошо, если не пнет никто, а то бывает, очнешься избитый весь и не знаешь, кого за синяки благодарить, для кого у Господа высшей милости просить… Этак ведь однажды и не очнусь. А ты и меня, и книги сбережешь, я знаю. Я всех людей вижу, Рейхар Китт, еретик. Что они есть, то я и вижу. Ты – Волк.

Рейхара прошиб холодный пот. Вспышка в сознании сменилась вязковатой тревогой, а Виль беззаботно продолжал:

– Ярый, дикий. Ух, глазищи серые, светлые, как дорогая сталь. Но верный. Вернее собаки. Ты не из Псов, я уж вижу. Волком буду тебя звать. А как я буду звать, так и остальные будут. Они меня слушают, знают, что не совру.

– А Неелай кто? – спросил Рейхар, чтобы не молчать.

– А, воробышек малый. Птичка добрая, – Виль смеялся. – Чем же ты на жизнь зарабатываешь, Волк?

– Меня зовут господин Китт, – глухо сказал Рейхар. – Я до сегодняшнего вечера был врачом. Теперь буду отребьем в порту, потому что меня ищут Псы. Тебе же, щенок, знать полагается только то, что я несу книги в «Тыкву».

– Ты мне не веришь, господин Волк? – Виль потешался, явно привыкший к вниманию и уважению среди еретиков.

Но Рейхар был очень странным и действительно недоверчивым еретиком. К тому же все еще напуганным. Он остановился, продолжая левой рукой прижимать к груди свитки и книги, правой взял пророка за ворот рубахи и несколько раз приложил спиной о стену, говоря по слову на каждый удар:

– Меня зовут господин Китт. И книги мне важнее, чем ты.

Рейхар встряхнул мальчишку и продолжил говорить:

– Я тебя впервые вижу, и если потеряю по дороге – не расстроюсь. Поэтому если надеешься до места дойти, да еще и на своих ногах…

– Я понял, – просипел Виль.

– Понял – кто? – еще раз встряхнул парня Рейхар.

– Понял, господин Китт.

– Хорошо.

Господин Китт отпустил пророка и тот поплелся за ним, шмыгая носом и более уже не пританцовывая. «Его веселость не выдержала столкновения с суровой действительностью каменной кладки», – поэтизировал имевший некоторую склонность к искусствам Рейхар про себя, но уже досадовал, что обошелся с мальчишкой слишком круто. Щуплый ведь, и в чем душа держится? Но больно уж складно он говорит для простого подмастерья. Видимо, Хет его грамоте обучил и правильной речи.