Ружья еретиков

– Почему бы и нет, – ответил Слепец после минутного размышления. – Перевози его скрытно, сын мой, об остальном я позабочусь. Но ты слишком молод для сентиментальности, Рейхар. Что у тебя на душе?

Рейхар взъерошил волосы и снова посмотрел на разлетевшиеся от множества выстрелов мишени.

– Я почти десять лет в Инквизиции, святой отец. Пять лет я в Волчьем Ордене, с первого дня его основания. Вы сами принимали меня в Орден, я помню тот день, словно он все еще длится. Полтора последних года я в столице, но до того я был во многих местностях, многих городах. Я открыл светлому оку Церкви множество сект и множество еретиков привел к Псам. Но только сегодня я понял, что означает – быть Волком Господа. И сегодня же я должен уезжать, оставить служение своему Ордену, бросить все это и жить, как живут простые люди. Мне странно и страшно это, мой Генерал, святой отец, мне… То мне кажется, я потерял десять лет своей жизни, то, напротив, кажется, что потеряю все последующие, что проведу вне Ордена. И я не знаю, что мне делать теперь и как существовать.

Слепец закрыл глаза, словно зрение могло мешать ему размышлять или словно в непрозрачной белой дымке, затянувшей глазницы старика, могли отразиться настоящие мысли Генерала-Волка. Слепец вздохнул глубоко.

– Я скажу тебе, Рейхар. Отправляйся домой, упакуй вещи, а утром отправляйся в путь. Господь свидетель, мне жаль, что я не смогу сделать тебя главой Ордена. Я боюсь оставить свое детище дураку, Псу в серой шкуре, тому, кто не понимает нашего долга… Я вижу, тебе нужен приказ. Что ж, хоть и говорят, что хуже дела нет, чем ждать и догонять, я приказываю тебе ждать. Я приказываю тебе забыть, что ты Волк, усыпить в себе Господнего зверя. Растить сыновей, и лечить людей, и не помнить и не думать о том, кто ты на самом деле. И вспомнить все это только тогда, когда сама жизнь заставит тебя. Сейчас ты пойдешь домой и уснешь, а проснешься не Волком, но человеком. Пока ты Волк, ты не ослушаешься приказа, а человеком ты будешь счастлив простой и тихой жизнью вдали от лишней крови. Теперь иди, дай отдых старому слепому Генералу. Видит Бог, мне жаль отпускать тебя, мой волчонок.

Рейхар молча поклонился Вожаку и покинул двор. Вскоре он получил документы и деньги в канцелярии инквизиции, разобрал ружье и завернул его в тряпье, чтобы не привлекать внимания монахов-псов, контролирующих улицы.

Добравшись в темноте до своего старого дома, он поднялся наверх по узкой деревянной лестнице, вспоминая на ходу, на какие ступеньки нужно ступать, чтобы не издавать шума, но специально наступал так, чтобы слышать скрип. Дом был пуст, и тишина давила на Рейхара почти физически ощутимо. Так же тих был и город, по пути сюда Рейхар не встретил никого, кроме монахов. Казалось, столицу поразил мор и она вымерла целиком, не осталось даже тел. В редких окнах попадались теплые свечные огни, но и они казались тусклыми, словно призрачными. Рейхар проходил мимо, не сбавляя шага и отводя взгляд от чужого света.

Он ожидал, что уснет сразу, как только ляжет, но еще долго не мог забыться. Вязкое, как переваренная на медленном огне в жижу безвкусная крупа, сновидение то засасывало Рейхара, то отпускало, и он лежал, глядя в темное окно и слушая пустой город. Только под утро он смог наконец уснуть крепко, и на него обрушился тот старый кошмар о тонущем доме.

Снова Рейхар загребал воду и плыл наверх, задыхаясь и теряя зрение от недостатка кислорода. Снова Рейхар чувствовал, как сжимает его в плотной влажной ладони бесконечное и бездонное море, а из его пальцев выскальзывает рука Виля. Но на этот раз Виль очнулся вдруг, сделал несколько движений ногами, сам схватил Рейхара за руку и потянул за собой, вверх, к кромке воды, мерцающей, как Мировой Свет. Они всплыли, отплевываясь и широко открывая рот, пытаясь наглотаться досыта самого ценного, что только может быть у тонущего человека, – воздуха. А потом хохотали и кричали что-то безразличным и безмолвным небесам, сияющим зыбким ночным светом, светом надежды, который Господь оставляет сверкать ночью, чтобы человек не отчаивался во Тьме. Виль ложился на спину и, покачиваясь на ленивой волне, рассказывал Рейхару о черной пустоте и сотнях тысяч серебряных искр в ней и огромном огненном шаре, что плывет в этой пустоте и пышет жаром и светом на многие дюжины километров.

Рейхар проснулся до рассвета. Вчерашнюю пустоту души и разума наполнили умиротворение и покой, теперь Еретик был уверен, что Виль действительно прощен Господом. Рейхар вышел из дома и увидел редкие силуэты людей. Здесь были королевская стража, монахи-псы и несколько горожан. Нищий старик, которого Рейхар как-то напоил вином, деловито перематывал тряпкой ноги и что-то бормотал едва слышно. Кажется, то были стихи.

Мировой Свет становился все ярче. Сияние его насыщало воздух, разливалось вокруг, заполняя улицы, и в нем чувствовался острый холодный запах приближающейся зимы.