Рваные валенки мадам Помпадур

– Он мог по глупости найти Галину, поехать к ней, – говорила Доброва. – Разрушил бы весь мой мир. Это было не убийство, а самозащита. Попроси он денег, я бы его не тронула, но Геннадий решил поиграть в покаяние. Вот его дочь, Ольга, та с меня ежемесячно двести евро имеет.

– Ты платишь шантажистке? – ахнул Медов. – Вот ведь глупость! Надеюсь, ты не собираешься угостить и девушку ядом.

Любаша нахмурилась.

– Вы мой врач и знаете, что я на убийство не способна. Геннадию я помогла покинуть этот мир из гуманных соображений. Он грозился поехать к Галине, а Ольга просто хочет денег. Я пока справляюсь! Мне Алексей Николаевич нашел приработок, я помогаю одному старому профессору с монографией, пишу за него книгу. Получаю пятьсот евро в месяц за работу над рукописью, и еще мне причитается часть гонорара, когда она появится в продаже. Ивану я сказала, что получаю триста. Все тип-топ. В мою бухгалтерию он нос не засунет, Ваня с компьютером не в ладах. Если от мужа что спрятать надо, лучше всего в электронном виде секрет хранить.

– Но дневники ты ведешь от руки, – пробормотал врач.

– Конечно, – не стала спорить Люба, – мне так удобнее. Записи для души, я вывожу буквы на бумаге и ощущаю невероятный подъем. С компом ничего подобного не получится. Он для работы. Тетради – моя радость, и сейчас я пришла из-за них.

– Рассказывай, – велел Медов и получил новую порцию сведений.

Любочка дружила с Галей, частенько заглядывала к ней в дом, пила чай, ела фирменные блинчики хозяйки, но в ее душе бушевала ненависть. Супруга Бутрова лишила Любочку счастья находиться рядом с Алексеем Николаевичем на правах законной жены.

На этой фазе нашей беседы Олег Евгеньевич закашлялся, справился с приступом и продолжал:

– Мне очень сложно объяснить вам, не специалисту, как работала психика Любаши. Понимаете, она не убийца!

– Интересное заключение, – не выдержала я.

Медов горько вздохнул:

– Вот поэтому я и говорю, непросто иметь дело с дилетантом. В общепринятом понимании Люба преступница. Она отравила Геннадия.

– Но сначала наняла его, чтобы он избил жену любовника, – напомнила я.

Олег Евгеньевич потер руки:

– Я веду речь не о драках и изнасиловании, которое произошло помимо воли Любаши, а про насильственное лишение жизни. Моя пациентка считает свои действия защитой! Обратите внимание, она не тронула Ольгу, вот это было бы в ее понимании убийством. Я ясно выражаюсь?

– Более чем, – протянула я.

Терапевт приободрился:

– К Галине у Любы было особое отношение. С одной стороны, ненависть, с другой – зависть, с третьей…

– За глаза хватит первых двух, – хмыкнула я.

– Надо всегда выслушать человека до конца, – недовольно пробурчал Олег Евгеньевич, – не обрывая его рассказа. С третьей – она не могла причинить Гале вред, потому что всю жизнь любила Алексея Николаевича, а тот, несмотря на давний роман с Добровой, обожал супругу. Люба чувствовала свою вину перед Бутровым: у него так и не родились дети.

– Вы всерьез? – изумилась я. – Она же сама подстроила нападение Васькина.

– Люди меняются, – зачастил Олег Евгеньевич, – у них появляются другие мысли. Став матерью, Любаша поняла, какое это счастье.

– Ну-ну, – снова не удержалась я.

Медов встал.

– Любовь не могла убить Галину. Вся ее агрессия вылилась, как обычно, в дневник. Туда же попало и недовольство аспиранткой Майей Матвиенко, которая приставала к Бутрову, и раздражение на глупого шутника Владимира Каминского.

Я навострила уши, а терапевт продолжал рассказ.

Когда Алексей Николаевич объявил сотрудникам о летних раскопках, Люба вдохновилась на создание очередной истории. Весь долгий январь и февраль она буйно фантазировала, и в результате в дневнике появились записи о том, как к археологам, раскинувшим лагерь, явился местный колдун, старик, который пообещал ученым и членам их семей смерть. Дед назвал даты, когда погибнут люди, и исчез. Его карканье сбылось – сначала скончалась от «желудочной волчицы» Бутрова.

Впрочем, не стоит повторять историю, вы ее великолепно знаете. Тут следует уточнить: писанина Любы – не совсем дневник, как правило, человек делает заметки о прошедших событиях. Люба поступала иначе. Она являлась в некотором роде литератором, вдохновлялась идеей и начинала работу. Ставила на странице число, например десятое мая. Но это не означает, что она накропала текст именно в этот день. Любочка состряпала «рассказ» в феврале, но по ее замыслу события десятого мая разворачиваются именно так. Фантастический роман, триллер, детектив, в некотором роде художественное произведение. Что увидит человек, не знакомый с кривым душевным миром Любы? Он прочитает: «Пятое июня. Разбили лагерь. Восьмое июня. Пришел местный житель, ужасный дед, он сделал предсказание». Ну и так далее. Перед самым отъездом в экспедицию Любаша завершила «роман». Его действие заканчивалось в марте будущего года смертью Каминского.