Рыбаки

Однажды на дороге столкнулись две машины, и Абулу — не зная об аварии — прошелся по битому стеклу. Изрезал себе ноги и чуть не истек кровью: рухнул на землю и пролежал без сознания, пока его не нашли полицейские. Они забрали его, а через неделю Абулу вернулся в свой фургон; многие, кто видел, что случилось, думали, что он умер, и потому поразились. Покрытый шрамами, Абулу шел домой в больничной пижаме и медицинских чулках, скрывающих варикозные вены.

Во власти безумия Абулу ходил полностью голый, выставляя напоказ огромный член — порой восставший, словно это было обручальное кольцо стоимостью в миллион найр. Однажды его член стал предметом известного скандала, эту историю потом обсуждали по всему городу. Одна вдова так сильно хотела родить, что соблазнила Абулу: как-то ночью отвела его к себе за руку, отмыла и занялась с ним сексом. Если верить слухам, в обществе той женщины безумие Абулу на время отступило. Но когда эта история стала известна окружающим, люди принялись дразнить вдову женой Абулу. Не выдержав, она уехала из города, а Абулу осталось тяжкое помешательство на женщинах и сексе. Вскоре поползли слухи о его ночных визитах в отель «Ля Рум»: поговаривали, будто некоторые из проституток тайком, под покровом ночи периодически проводили Абулу к себе в комнаты. Этим легендам в популярности не уступали пересуды о его публичных мастурбациях. Соломон как-то рассказал нам, что вместе с несколькими людьми видел, как у реки, под манговым деревом, возле Небесной церкви дрочит один безумец. Правда, я тогда еще даже не знал про Абулу и не понял значение слова «дрочит». А Соломон продолжал рассказывать про Абулу: в 1993 году его поймали, когда он лип к цветной статуе Мадонны перед кафедральным собором Святого Андрея. Должно быть, Абулу принял ее за красивую женщину, которая — в отличие от прочих — даже не пыталась пресечь его приставания. Он принялся тереться об нее, постанывать; собралась толпа, люди смеялись над сумасшедшим, пока наконец какие-то набожные люди не оттащили его прочь. Совет католиков потом убрал оскверненную статую и воздвиг новую, но уже в пределах двора, за оградой. Не удовольствовавшись мерами безопасности, они дополнительно обнесли ее железным заборчиком.

Несмотря на беспорядки, которые учинял Абулу, в таком состоянии он никому никогда не вредил.

Вторая же ипостась его безумия была из разряда невероятного: состояние, в которое он входил внезапно, урывками, словно бы находясь еще в нашем мире, — ковыряясь на помойке или танцуя под неслышимую музыку, или еще что — он внезапно впадал в мир снов. Правда, и в этом состоянии он не покидал нашего мира полностью. Он пребывал в обоих — одной ногой здесь, другой — там; он словно превращался в проводника между двумя царствами, в незваного посредника. И приносил послания людям этого мира. Он вызывал дремлющих духов, раздувал крохотные огоньки до яростных пожаров и рушил жизни многих. Входил он в это состояние почти всегда по вечерам, когда гас солнечный свет. Превращаясь в Абулу Пророка, он принимался петь, хлопать в ладоши и предсказывать. Проникал, словно вор, за незапертые ворота, если за ними жили те, кому предназначалось пророчество. Чтобы сообщить о своих видениях, он мог прервать что угодно — даже похороны. Он стал пророком, пугалом, божеством, даже оракулом. Зачастую, однако, он сотрясал оба мира или перемещался между ними так, словно барьер был тонок, как девственная плева. Порой, натыкаясь на того, кому он хотел предречь будущее, он на время впадал в измененное состояние и тогда произносил пророчество. Он мог даже погнаться за автомобилем, выкрикивая на ходу прорицание, если там сидел тот, кто был ему нужен. Люди, бывало, сильно злились и ожесточались, когда он заставлял их выслушивать пророчества; порой его даже ранили. Люди вываливали ему на голову проклятия, как грязные тряпки, плакали и горестно причитали.